Первый поцелуй

Я решил не очень долго думать над названием - в конце концов ничего особенного в моем рассказе не будет, за исключением того, что я постараюсь вспомнить все честно. Фильмы© и повести "о первой любви", которые мне приходилось смотреть в 70-х годах, были сделаны в стиле сю-сю-реализма. Только "Ромео и Джульетта", в котором 14-летний мальчишка не только вздыхал, но и занимался любовью с 12-летней девочкой, показывал действительную жизнь, каковой она была всегда. С другой стороны (сегодняшней), меня несколько утомили рассказы о пионерском разврате, выставленные в Инете.

Хотя мой проект "Советы© Ваньки-Встаньки" о любви, и прежде всего о чувственной любви, все-таки и в жизни подростка, и тем более в жизни мужчины есть масса вещей поважнее, поинтереснее и даже поприятнее секса.

- А хоть и кирпичи класть! Не веришь? А мне всегда нравилось. И я тебе скажу - любишь девчонку, сходишь с ума, ночами не спишь, потом дорвешься до нее - тоже вспомнишь-вздрогнешь. А год-два прошло: она тебе никто и ты просто думаешь "болел я тогда, что ли?"

А вот с кирпичами другое дело: выгнал стеночку или там крылечко бетоном залил, подравнял все, вылизал-зачистил. Ходишь мимо 10-20 лет и все приятно, душа радуется. Вот такой вот я маньяк был уже после 9 класса, на последних наших каникулах. На самом деле, конечно, работа каменщиков мне нравилась еще с детского сада, но сам я до нее дорвался, когда мы стали работать на стройке нового корпуса нашей школы.

Отец Валенка был начальником стройуправления, поэтому меня, Графа, Гешу, и, естественно, Валенка взяли подсобными рабочими. Целый месяц мы занимались грязной и скучной работой, но мне иногда удавалось помогать каменщикам и бетонщикам. Но это все не по теме.

Важно, что мы заработали денег, а кроме того отец Валенка достал нам три (только) путевки на турбазу "Карабах". Геша тоже подсуетился и на то же время купил путевку в лагерь "Горные тропы" в Алушту.

Все мы тогда играли в рок-группе (только тогда это называлось вокально-инструментальный ансамбль). Ребята начали еще в 8-м классе, а я каким-то чудом влез к ним уже в 9-м: вначале играл на духовой гармошке, а потом на соло-гитаре, да еще и стал основным певцом и сочинителем. Был еще пятый парень - барабанщик, летом он куда-то уехал.

Кажется на турбазе "Карабах" ни до, ни после нас не устраивали отдых школьников. Во всяком случае их система размещения и воспитания оказалась явно не готова бороться с детской свободой. Нас поселили вместе в отдаленном фанерном домике (здания турбазы раскиданы на крутом склоне среди деревьев старинного парка). Кроме нас троих было еще трое: один штангист из Симферополя, очень скромный и здоровый, другой - откуда-то из глубинки, со сметкой и хваткой тащить все что плохо лежит на общее благо. Третьего я помню только со шваброй и веником - мы его угнетали (правда, не били, клянусь) - но мы ведь отдавали себя искусству...

Мы привезли с собой две гитары - это было круто, и к нам сразу присоединился еще один парнишка с гитарой, можно было делать серьезные вещи! Мы сразу получили славу самого козырного и центрового места в лагере (слово тусовка тогда еще не было известно). Уже первым вечером к нам набилась вся золотая молодежь.

Итогом этого стало то, что Валенка увела в свой домик некая девица, которую я в упор не вспомню. Помню только, что под влиянием Графа я вместе с ним решил "никаких девок, мы приехали отдыхать и заниматься музыкой". Когда Валенок вернулся в 2 часа ночи и рассказал, что он просидел все это время рядом с ее кроватью при включенном свете и в компании еще 5-х девиц, для нас это было просто омерзительно. Граф к тому времени переспал уже с десятком девчонок (а начал он с 14 лет), кроме того у него был серьезный, почти семейный роман, с Ольгой, моей соседкой по парте, которая и мне очень нравилась. Конечно, я с ней не целовался и не тискался, но на наших вечеринках (а мы их устраивали на веранде большого дворянского дома, в котором жил Граф, почти каждую неделю, мы танцевали очень плотно.

Короче, мы оба хранили ей верность. Это было не сложно, поскольку впечатлений от нового места хватало, и они не были испорчены обычным стрессом от незнакомой обстановки, если попадаешь в нее в одиночку. Кажется, уже на первом обеде в столовой (кстати, это было единственное место, куда мы ходили вместе с отрядом) ко мне подошел пухловатый хорошо одетый парень и спросил на ушко: "шияешься?". Я не понял, что это значит и вылупил на него свои нездорово расширенные зрачки (от рождения) еще больше. Он только удостоверился, что я точно нарик и спросил еще "ши.яешься, ну, ко.ешься, или ко.еса катаешь, ну чего ты, свои ведь все?". Наверное, в его среде (а он учился в самой крутой английской спецухе), такие зрачки да еще среди бела дня считались высшим шиком, если он сразу стал искать со мной знакомства. По-моему он так и не поверил, что у меня это от рождения. Ну да ладно. Естественно, Граф, который очень легко сходился со всеми людьми, сразу с ним разговорился. Парень, звали его Саня (но он называл себя, естественно Шу.ик), был очень болтливый (как все картавые), но действительно интересный. От него весь лагерь нахватался словечек типа "гирлуха" (девушка), "трузер на зипере" (брюки на молнии) и т.д. Тогда это только входило в моду.

К вечеру первого дня наш придворный вор-добытчик уже выдернул в туалете шпингалет, а штангист прикрутил его на нашу дверь, чтобы по утрам нас не смогли вытащить на зарядку. В отряде было две воспитательницы: старую я не помню, потому что после нескольких неудач с проникновением к нам по утрам, она спихнула работу с нами на младшую; ну а младшая была молоденькая учительница английского - мы потом еще года два с ней общались в Симферополе. Она принесла нам кучу английских журналов с текстами песен и аккордами, и мы стали готовить для концерта "Историю любви". Право на вольное шатание по всему побережью мы уже твердо оставили за собой, но из уважения и симпатии к ней мы обычно вовремя становились в строй перед столовой и вечером на поверке. Естественно, мы проявляли к ней все внимание, включая то, что Валенок уже на второй день высмотрел, что у нее маленькая грудь почти совсем без сосков, зато ноги и все остальное на уровне.

Днем мы с Графом с двумя нашими парнями и иногда с кем-то еще купались на каменном хаосе - огромных валунах, среди которых плескалась чистая вода с гравийным дном, тогда как отряд бултыхался на искусственном пляже с камнями, привезенными из пыльного карьера. Иногда бродили по окрестным паркам Утеса и Карасана. Вор снабдил нас персональными "баранками" для откручивания парковых кранов и нам нравилось чувствовать себя "хозяевами своей жажды".

Все это время Валенок периодически попадался нам на глаза, сопровождая свою девицу (да еще и не одну!). Ничего, кроме презрения у нас это не вызывало. Он по-прежнему гулял с ней на пионерском расстоянии. Учитывая, что внешность у него была слегка женственная: ровные длинные ноги без волос, привычки закидывать волосы - ну и в общем, он не очень у нас в компании центровое место занимал, короче девичник этот нас забавлял.

Слегка пресытившись размеренной жизнью курортной глуши, мы решили отправиться в Алушту, чтобы навестить Гешу. До Алушты мы дошли, кажется, пешком (или таких вылазок было несколько?). Помню, что там мы выпили немножко вина (а может и множко) и во-всяком случае дико веселились на обратном пути, а один из куплетов запечатлел этот день:

Поехали в Алушту погулять,

Набрались там в торговой точке,

Потом назад вернулись в Карабах

На пятой точке, на пятой точке.

Вероятно, кого-то из нас здорово заносило и мотыляло по кустам на крутом косогоре от троллейбусной трассы к турбазе.

По дороге в Алушту я должен был занести от картавого Сани букет к дню рождения его девушки. Она была дочкой самого главного тогда человека в Крыму и жила с мамой на госдаче. Саня сказал, что несмотря на наркоманские глаза, вид у меня все-таки очень интеллигентный и цивильный, и что никому другому он этого доверить не может. Он довольно много со мной о ней говорил, и я очень удивился, помню, что впервые узнал от него, что можно целовать девушку в животик и как это классно (я-то еще и в губы никого не целовал, в 16 лет, прикинь, А?!?).

Довольно ярко Саня живописал как приятно гладить тело по шелковому китайскому халатику. В общем, необходимость блюсти девственность столь важной особы и природное чувство стиля сделали его в 17 лет довольно продвинутым любовником (это я не тогда, а сейчас так думаю, тогда мне просто нравилось его слушать).

Следующим событием (в том числе на половом фронте) был наш поход на гору Чатыр-даг. Там, на горной стоянке мы наткнулись на палаточный лагерь нашего Геши! Вот где парни отрывались в худших традициях пионерского разврата. Они делали какие-то бешеные коктейли из зубной пасты и одеколона, курили в наглухо зашнурованной палатке перед сном, так что свет фонаря эту мряку пробить не мог. Они рассказывали друг другу идиотские истории типа "ну я ей руку под свитер, а она мне в штаны, ну я почти добрался до соска, но вдруг она мне так конец сжала, что я в руку ей кончил, ну и там зашел кто-то в палатку в это время...". В общем, не секс и не пьянка, а какой-то тупой детсткий беспредел.

Граф с вершин своего авторитета по-прежнему убеждал меня, что этими глупостями заниматься не стоит. И наше время пришло!

Но вначале маленькое оступление в сторону (в голубую, как не странно). В "Карабахе" были только старшеклассники, но однажды я увидел и мальчишку помладше - лет 12-13. Может сын воспитательницы. Почему-то мы сидели на парапете перед столовой с другим отрядом, парнями нашего возраста. Было ясно, что мальчишку этого там все очень любят, он был очень веселый и подвижный, ну не знаю... свеженький какой-то, с блестящими восторженными глазами, стройный, легкий. Да, легкий, потому что он почему-то хлопнулся ко мне на колени (парапет был весь занят). Он был приятный (в совсем тоненьком трико), какой-то очень удобный, уютный, упругий - всего лишь через несколько дней на моих коленях оказалась девушка, конечно у нее была грудь и все такое - но ведь и мальчишку я не забыл, А!?! Что в нем такого было? Какая-то энергия...Ненужная, но мощная.

Ладно. О главном. За три дня до окончания смены мы бродили по закоулкам административного корпуса (может искали прокат какой-нибудь) и услышали пение под ф-но. Голос был чистый и высокий, а песенка какая-то совсем забойная, из горячих хитов, как принято теперь говорить. Звук вывел нас в красный уголок, где у пианино сидели две девчонки, одна другой лучше, что называется. Ту, что пела, звали Варька (Варвара - согласись, круто!),© ну а мою (это как-то сразу стало ясно) Ирой, как и всех девчонок, в которых я влюблялся с детского сада. У Варьки был еврейско-цыганский джазовый вид: зовущие глаза, копна вьющихся мелким бесом темных блестящих волос, стройная фигура - демон страсти 16-ти лет. Ира - нежная, слегка пухлая, с красивыми стройными ножками и очень (очень!) красивой и большой грудью.

Странно было, что до этого мы нигде не встречались, хотя не очень-то мы лагерной жизнью себя и утруждали. В общем вечером у нас был концерт, где мы спели на английском "Лавстори", а Варька - свое. Потом танцы. Потом мы еще пели у нас в домике. А затем я, естественно стормозил-засмущался, может только проводил свою за ручку до бунгало. Единственное, что меня успокаивало это то, что Валенок ни на см не продвинулся со своей - все те же тупые разговоры про кошечек-собачек и любимое не знаю что.

Граф, вернувшись к середине ночи, доложил, что стянул с Варвары свитерок и что грудь у нее того стоила, и что целоваться с ней по кайфу. Обругав меня за нерешительность, он пообещал, что завтра займется моими делами, так как со своим траханьем у него уже есть полная ясность. Он тут же обрубился, а я еще долго ворочался, справляясь с неожиданными дневными впечатлениями.

С утра мы умыкнули девчонок на наши камни. Граф тут же принялся лизаться с Варькой, а я только поглядывал с еще более пионерского расстояния на Ирку, которая не могла не удержаться от рассматривания могучего подъема плавок Графа. "Как юрта", говаривал обычно в таких случаях он, вольный сын казахский степей, куда была когда-то сослана действительно какая-то графиня. Его прадед, местный кулак, наполовину русский, наполовину уйгур, женился на ней. Графу от этого бешеного букета достались очень маленькие аристократические ручки, восточное сладострастие и генетическая предрасположенность к гарему. Если добавить еще, что в детстве ему сломали нос и из курносого он стал римским, а брови, волосы и овал лица делали его вылитым Полом Маккартни (и это в период расцвета популярности "Битлз"), чего уж говорить о девчонках. Вопрос минут.

Нам предстояла последняя ночь в лагере, святое дело - встречать рассвет, ну и все параллельные зажимансы. Сразу после ужина я уже был в полной боевой накрутке. Единственное чего я не сделал, это постеснялся признаться Графу, что никогда не целовался. Во, придурок, А? Причем еще дико удивлялся, что наши пацаны еще классе в 7-м друг на друге засосы ставили, наверное в окно бы выбросился, если бы ко мне с этими гадостями стали приставать.

Короче, на ней был только легенький халатик без рукав. Вот я дорвался! Пальцы-то у меня музыкальные. А при ее 15-ти годах грудь у нее была не из тех кукишей, на которых я "гладиаторствовал" в 6-7 классах (а потом я только маньякально музыкой занимался). Но "недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах". Она стала замерзать и решила переодеться.

Вы бы видели мою рожу (а заодно и подержались бы за мои трясущиеся руки), когда она переоделась. Глухой толстый свитер с воротником под горло - это раз. Два, это были бронированные брезентовые брючки, в которые этот свитер был заправлен. Все это жестко и беспросветно затягивал сверху нагло блестящий пояс невероятной ширины, да еще с совершенно безобразной железной бляхой (во бляха-муха, ну!), перекрывающей даже зипер (молнию). Изобретателей такой одежды для девушек надо вешать, жечь, а пепел потом топить в канализации.

Теперь я еще и оказался перед лицом суровой необходимости целоваться. Разговор после целого дня на пляже в общем уже не был особенно бурным. Я знал, что надо целоваться и эта обязанность вовсе не была такой уж приятной. При том что губы у нее были очень нежные, пухлые, свежие, яркие без всякой помады. А глаза сияли даже при лунном свете. Мы молчали, и я тягостно и медленно опускал свои губы на ее. Просто положил их сверху. Плоско. Скучно. Мои руки блуждали от свитера к брезенту, царапаясь о железные края "пояса верности".

Я не помню, сколько это длилось, но в конце-концов я проводил ее к домику и отправился к себе. Естественно, я не спал до самого прихода Графа. Про остальных я не помню, видно они просто спали. Помню, что он пришел довольный и усталый (понятное дело - натрахалался до звона в помидорах) и не хотел слышать ни о какой встрече рассвета. Потом все-таки сказал, что ему надо 15 минут поспать и сразу отрубился.

Я растолкал его через 15 минут и наверное всех остальных тоже пытался поднять. Кажется с вечера чуть не весь лагерь собирался быть на пляже к восходу. Но помню, что только мы вдвоем оказались в розовой полосе, бегущей к нам от самого турецкого берега. Мы стали бросать в нее камешки, мелкие и побольше и любовались розовыми, необыкновенно чистыми, сиящими брызгами. Это было так здорово, что я сразу забыл обо всех своих ночных злоключениях. Думаю, что и Варька у него вылетела из головы.

Есть вещи и поприятнее секса (особенно сразу после секса!) - А хотя бы и камешки бросать в дорожку от Восходящего Солнца.