С ним всегда было легко, поскольку он ясно давал понять, чего он хочет, что ему выгодно, а что "извините, ребятки, но никак". В 93 году он серьезно помог мне (или я ему?) удивить крымским скейтбордом Россию. А началось все под колоннами Пентагона, я шел от своей "бомж бригады" за очередной бюджетной денежкой в Комитет по делам молодежи. Он, уточнив, я ли это, сказал, что у него много вопросов ко мне и сильное желание сотрудничать.

Вскоре я стал руководителем клуба скейтборда при Ялтинском подростковом центре, сохраняя себя при этом и для симферопольской команды - мне дали что-то вроде маленького общежития. Три комнаты, в одной спал я, а в других было еще 8 кроватей, кухня, два туалета, душ. При этом отдельный вход и никаких соседей внизу, а по краям магазины. Нет соседей, нет жалоб - детки-то у нас дикие и безбашенные.

2-3 дня в неделю я проводил в Симферополе, кажется, у меня еще был туристический бизнес. В комнате моего сына лежали остатки второй партии скейтов ЖМЗ (как мы их получали и как убедили таможенников, что 50 комплектных досок и 50 пар осей вместе стоят меньше 100 долларов, облагаемых пошлиной, - это отдельное приключение). Я понемногу торговал ими в Ялте, причем значительно дешевле, чем они могли стоить в магазинах (мне деньги на них просто подарили), так что удовольствие получал двойное.

Утром кто-то из ялтинских детей будил меня (это, если не гостил кто-то из симферопольцев), а потом я уже до 11-12 вечера проводил на Набережной. Никаких расписаний и журналов от меня не требовали. Так или иначе несколько раз в день мы с парнями попадали на глаза Бородакеру, так что как-то еще отчитываться о работе не требовалось.

Подростковый центр тогда еще располагался на Морской, просто за углом от Набережной. Самым замечательным был зал с видеопроектором, где можно было крутить американские фильмы сразу для многих десятков мальчишек. Чувствовать кожей ветер их дружного "ввааауууу", орать вместе с ними "ееееессс" - это отдельная песня. В конце концов общее возбуждение и желание повторить то же, что на экране, выплескивало их на улицу, где они яростно бросались грайндить ближайшие бордюры и вертеть хил-флипы и прешуры через люки и ливневые решетки.

Единственной проблемой (для Бородакера очень серьезной, поскольку он был в прямом подчинении горисполкома) оставалось то, что главным местом ялтинцев всегда был "Лысый", памятник Ленину на площади у почтамта. Для борьбы с детьми городской совет даже принял специальное решение, объявив "Лысого" памятником истории и культуры и выделив специальные бюджетные деньги на отдельного милиционера. Впрочем, он где-то все равно болтался.

На памятнике мне всегда нравилось дурацкое сочетание пальм с теплым пальто Ильича, ну а скейтеры, конечно любили гладкие плиты, на которых доска никогда не стирается, да и падать на них не больно. Ступени, парапеты и прочие грани и выступы замечательно подходили для всего. Поток прохожих огибал нас достаточно на безопасном расстоянии, но при этом мы оставались в центре внимания, что для уличного экстрима всегда важно.

Асфальт на площади перед постаментом тогда был просто идеальным. Время от времени ялтинцы притаскивали наспех сколоченные трамплины и тогда начиналось время полетов. У многих из них были для прыжков отдельные деки из бакелитной фанеры. Выгибал их местный "Кулибин" Илюха, с помощью каких-то варварских технологий, использующих огонь газовой плиты со снятой комфоркой и сварную форму из бронелиста с чудовищного диаметра болтами, которые создавали усилие в 60 тонн. Илюха еще и копировал рисунки с дек Тони Хока, Стиви Кабалеро и Лэнса Монтана, получалось у него здорово. Графика других была попроще, но мне нравилось, что рисовали почти все.

Я уж не говорю, как я уважал Минимакса и его друзей, которые без моей помощи сделали несколько трамплинов и даже заезд на стену. Чертежи они брали из американских, немецких, шведских и польских книг и журналов, которые кочевали у них по рукам, так что радиусы и заезды получались неплохо. Чему, правда, очень способствовал, несколько необычный источник пиломатериалов - Ялтинская киностудия.

В жизни ялтинских подростков кино играет чуть больше роли, чем в других городах. Малышня играет на декорациях пиратских гаваней или сказочных замков, старшие дерутся, но вообще, как бы получают в рожу от Харатьяна и других романтических героев.

Деревянные конструкции декораций часто имели довольно сложные выгибы и радиусы, а после съемок все это откровенно и вызывающе "плохо лежало", так что вскоре оказывалось уже в другом кино. Прыжки с трамплина снимали все, кто шел мимо с видеокамерой или фотиком, потому что в отчаянной игре со смертью тоненького мальчишки есть что-то завораживающее. Это вам не прыжочки в паралоновую яму, перед которыми вас еще и болтают на всяких страховочных ремнях. Это асфальт. А смотреть на глаза на разгоне и в полете, может даже позанятнее, чем только на ноги.

Но время кинофильмов в Ялте уже прошло, жизнь стремительно нищала. Зато на нас положил свой свежий хищный глаз рекламный бизнес.

Часть вторая. Смотрины

Меня, наконец, нашли. Директор съемочной группы был чрезвычайно собой доволен. Они уже месяц находились в Большой Ялте, смотрели натуру, отбирали узнаваемые типы публики, жадной (обязанной испытывать влечение) к лимонаду. Конечно, им бросились в глаза мальчишки на скейтах, но площадь у Лысого тогда буквально кишмя кишела ими, так что киношники приняли разумное решение не кричать "а кто хочет сниматься" - ведь не просто затоптали бы, а раскатали по теплому и мягкому (но вовсе не такому уже уютному) асфальту.

Стоимость рекламного ролика была 15 тысяч долларов, для Москвы того времени средняя, конечно, для компаний солидных. Что такое агентство "Аврора", я понял быстро. Перед программой "Время" тогда всегда выпуливалось "АВРОРА - реклама на заставках", но оказалось, снимают они и ролики. Заказ на этот им сделала московская фирма, планирующая торговлю шотландскими прохладительными напитками "Мэри Мэйт".

Смешно было за такую работу еще требовать денег, но они сами сказали стандартную оплату за роли для двух мальчишек, что-то для меня за постановку трюков и "присмотр" (который точно был нужен). Кроме того им нужны были совершенно новые доски. Фирменные американские деки, которых у ялтинцев было около десятка не годились по двум причинам: их яркая графика отвлекала бы от смысла рекламы (а закрашивать ее кто же даст?), ну и все-таки деки были отнюдь не нулячие.

Мы пошли на кинопробы. Я выдернул с Набережной Минимакса и Печкина, которые в то время были неразлучны. Их продвинутость в катании признавали все, кто в этом понимал, причем у Макса стиль был очень гладким и безошибочным, но классическим, а Печкин мог спотыкаться подряд раз пять. Но если первая тема у него шла&hellip Он делал такие хил-флипы, прешуры, вертел доску во всех плоскостях на такой огромной скорости и высоте. Не знаю от чего народ больше млел, от аггрессивности трюков или от ожидания того, насколько же больно он сейчас навернется.

Директор сказал, что надо бы еще парней на всякий случай, потому что уровень катания это еще не все, у режиссера и оператора свои заморочки. Им лица нужны интересные. Но вот здесь я уже уверен был, что не бывает у скейтеров неинтересных лиц.

Творческая группа (сценарист, режиссер, оператор, художник, ведущие актеры) оказались приятными молодыми людьми.

Фактура моих парней им сразу понравилась, хотя они все равно просили их что-то говорить, как-то двигаться, улыбаться в камеру-мыльницу.

Конечно, сразу обратили внимание на Минимакса. Фамилия у него Фахретдинов, наверное, татарская. Но татары по разному выглядят, а Макс отличался монголоидными чертами. Жесткие блестящие черные волосы с косой челкой на весь лоб, из под них сверкали раскосые темные глаза. Только фигура у него была вовсе не кочевая, а скорее своей худобой, стройностью и подвижностью он навевал мысли о всяких нидзя, маленьких самураях и прочих юных драконах. На свои 15 лет он точно не выглядел (я писал уже, что все мои лучшие родились в 78 году), почему и привык, что даже малышня зовет его Миник.

Но оказалось, что даже улыбка у него слишком сдержанная и закрытая, с вечным азиатским коварством, что ли. Так что тут пришло время Печкина, ничего особого в котором вроде и не было.

Это прозвище прилепилось к нему за пару лет до этого. Зимой маменька обряжала его в кирзаки, фуфайку и шапку-ушанку (это под пальмами-то!?). Хотя фамилия Корчанов вполне звучала, он уже привык гордится своей кличкой, к тому времени уже знаменитой.

Светло-русые вьющиеся кудри, легкие веснушки и широкая добрая улыбка с прищуром глаз делали его "первым парнем на деревне", а сильно вырезанные ноздри показывал все-таки непростой характер и уважаемый в нашем народе кураж. Все это как-то быстро и ясно дошло до оператора, так что он сразу настоял на том, что как раз Печкин и будет финально упиваться заморским лимонадом, склоняя сотни миллионов телезрителей к заразительному вожделению.

Сразу, "не отходя от кассы" (точнее от костюмерного цеха киностудии) взялись и за подбор костюмов. Впрочем, все куда-то отошли решать вопросы, а мы с парнями на какое-то время остались среди несметных тряпичных сокровищ всех времен и народов. Они пялили на себя панцыри римских легионеров и перья ацтекских вождей, пиратские камзолы и шляпки под вуалью. Эх люблю я такие вещи, да еще и без спросу. Тем не менее все обошлось, мальчишки успели избавиться от шмотья, а я успел сделать честное воспитательное лицо.

Ничего современного почти не нашлось (разве что бермуды какие-то), помню, что Печкину свою майку дал оператор, а я свою - Максу. Так что все на них колыхалось и развевалось на ходу, навевая правильные и приятные мысли о свободе и свежести. Слава богу, наши взгляды на одежду совпадали (чего обычно не происходит с провинциальными культ-работниками). У Макса были свои белоснежные носочки с ярко красными поцелуйчиками, для крупных планов трюков просто козырно.

Киношники занялись подготовкой съемки, подбором техники и прочего для аренды на Ялтинской киностудии, а я поехал в Симферополь делать деки. Не помню чего уж такого особенно я мог наворотить из фанеры. Скорее всего я просто сварил ее в выварке с одной стороны и выгнул потом с помощью веревок в батарее. И Минимаск и Печкин могли сделать кик-флип (провернуть доску ногами на полный оборот: наждачка-дно-наждачка) даже на какой-нибудь доске от "Виража", да еще и без колес, а шов-ит (полный круг в горизонтали) вообще на любом плоском куске фанеры.

Помню только, что, как обычно, я проклеил дно на густом слое ПВА пластиковой сеткой (такие натягивают на окна от комаров). Скользящего слоя, слика, тогда еще мы не видели, но пошла уже мания освобождать деки от всего лишнего, так что на пластиковых релях уже не скользили. Клеить сетку я придумал сам, ялтинцам очень нравилось на ней скользить по бетонным бордюрам, граням парапетов, рельсам и прочему. Я долго и старательно разрисовывал обе доски. Обычно я брал какую-нибудь светлую эмаль или нитро-краску и капал в нее акварель или гуашь разных насыщенных цветов, а потом все это стекало (или я просто сдувал капли), так что образовывало какие-то немыслимые переходы цвета и формы.

Мои "иконы" можно было рассматривать часами. Но как раз этого и не требовалось при съемке рекламы. Хотя мне и заплатили за деки сразу, но я был, действительно, в шоке, когда увидел на съемках, что ялтинские бутафоры выкрасили их в один тон. Правда, очень яркий, чистый и фирменный какой-то (сиреневый, фиолетовый, лазоревый? - в природе ничего подобного нет. Один из бутафоров подарил мне флакон краски, так что я сразу оттаял. Это была просто нитрокраска с парой капель какого-то серьезного типографского красителя.

Часть третья. 5 секунд славы

Съемочная площадка была устроена неподалеку от ялтинских стеклопластиковых грибочков на Набережной. Внутри оцепления гудела авиатурбина для того, чтобы развевать волосы героев и делать их лица открытыми. Сияющими любовью к лимонаду их делали огромные софиты. Их свет симпатично и возбуждающе играл на стеклянных стоечках чего-то вроде барной стойки на фоне моря, а также в очках бармена, выглядевшего как студент, чистенький и умненький.

Первый съемочный день был посвящен репетициям и пробным дублям. Между грибочков проложили маленькие рельсы для тележки операторов, а специальная машина с краном катала его вверх-вниз еще в специальной люльке.

Героями были семейство "нового русского", дама с собачкой, продвинутая девушка (успевающая даже и пофлиртовать за 5 секунд со студентом-барменом, все-таки они оба были актеры из Москвы), ну и в конце мимо стойки лихо прокатывали два скейтера, выделывая по пути всякие трюки-грюки. Затем они видели стойку с вожделенным зельем, круто разворачивались, так что какое-то время скользили на колесах поперек движения (вилл-слайд называется), тело при этом выгибается назад на такой угол, какого просто на месте не удержишь. Так что получается изящно и необычно.

Оператор снимал их и с рельсов и с крана, потом завелся и решил рискнуть здоровьем и техникой. Поставил свою кинокамеру на асфальт, улегся за ней, а Макс попрыгал вначале перед ним, а затем и через камеру и него самого, как обычно гладенько и неправдоподобно легко. И это была отнюдь не мыльница, а солидная лоханка с навороченным объективом со всяким никелированными торчалками-крутилками и высокими бобинами для кинопленки.

После каждого дубля бутафоры замалевывали на деках какие-то микроцарапинки, а парикмахерши бросались на детей с расческами, щетками и ватками. Минимакс, передергивая плечами от отвращения, тут же лохматил свою немерянную челку. Но когда их привыкшие лишь к морской воде ноги протирали спиртовыми ватками, это доставало даже Печкина.

Дама с собачкой вкатила в кадр на роскошной открытой "Чайке" (был такой правительственный автомобиль в 60-е годы). Пару раз ее заводили долго и нудно, но вскоре директор подошел ко мне с просьбой найти бригаду "толковых парней". За каждый въезд с толкача подрядили по жестянке лимонада каждому, так что вскоре из-за оцепления к нам присоединились еще 5-6 скейтеров.

Наверное, лишним будет говорить, как упоительны были для нас эти съемки. Напомню только, что в те времена напитки в пластиковых бутылках или жестянках привозили только из-за границы, а у нас они стоили безумно дорого и стояли только в валютных супермаркетах. "Мэри Мэйт" по качеству и аромату понравился нам гораздо больше "Пепси" и "Кока-колы", разнообразие было солидным: от ананасового и манго до чего-то синеватого, видов может 8 или 10.

Пришло время первого перерыва. Мальчишки ломанулись ко всяким бутербродикам, сыру, ветчине, печенью, чипсам - короче, под лимонад улетало все замечательно. Только лимонад улетал значительно быстрее, администраторы опрометчиво вынесли мелкие пластиковые бутылочки и жестянки прямо в паках. Водилы и рабочие киностудии разметали их по машинам и нычкам, мальчишки по рюкзачкам, карманам, друзьям за оцеплением, просто в кусты тыкали.

Наверное, были еще перекусы, потому что дубли снимали и снимали. Но никаких паков уже не было, жестянки давали по одной в загребущие руки, а самым сильные впечатления и самые жгучие желания уже никак не были связаны с большим и высокооплачиваемым киноискусством.

Слава богу, туалет находился здесь же в парке, туда быстро, нагло и прямолинейно сквозь клумбы и газоны пролегла плотная тропа.

Во второй день съемок внимание всех приковал к себе Печкин. 18 дублей он лихо откупоривал жестянку и, искрясь от честного удовольствия, выпивал. Прикол заключался в том, чтобы пена из банки была картинно четкой и соблазнительной. Вначале ее вообще не было. Потом кто-то предложил стучать банкой об пол. Вообще советы давали все из публики и рабочих, хотя вряд ли кто-то тогда, действительно, так уж преуспел в откупоривании жестянок.

Печкин достучался до такой пены, что оператор от ее крупного плана на своей замороченной оптике чуть не выпал из люльки (ну подумаешь, с 6 метров на бетон?..).

На ошалевшего слегка парня тут же кинулись парикмахерши, омерзительно вытирая его от носа до щиколоток своими пахучими ватками. Но публика явно болела за него, так что он быстро успокоился. Пить, правда, ему уже точно не хотелось, а бегать "тропою здоровья" стало утомительным. Он делал один глоток, а потом отдавал банку "толковым" парням.

Перекусы нам сервировали уже в разовых стаканчиках, еда по-прежнему была вкусная, пить можно было сколько хочешь, но таскать было нечего.

После съемок выяснилось, что за два дня мы выпили 500 литров заморского зелья. Обещанных нам трех упаковок двухлитровок просто уже не существовало в природе. Я все-таки выпросил по одной большой нарядной бутылке мальчишкам для памяти. Денюжку нам заплатили по уговору. Думаю, что все-таки некоторое время они точно не тратили деньги на напитки и избавлялись от мозолей на шлангах.

Рекламный ролик пускали перед программой "Время" каждый день на протяжении нескольких месяцев. А "Мэри Мэйт" у нас в продаже так и не появился. Мы уже оказались в другой стране.