"ЗДЕСЬ-И-ТЕПЕРЬ ИНТЕРВЬЮ"

На вопросы "Консонанса" отвечает священник, выпускник Московской Духовной Академии о. Илия Одяков. Он служит в храме Божией Матери Целительницы при Научном Центре Психического Здоровья РАМН. Он оговаривает, что ответы отражают его "частное" мнение, исходящее из личного опыта и миропонимания. Итак,

Вопрос: Батюшка, как Вы понимаете смысл слова "духовность" ?

Ответ: Я бы сказал, что это неотъемлемое свойство природы человека. Духовность может проявиться в его мышлении, чувствах, воле, творчестве... Для человека возможно пре-подобие, то есть уподобление Богу. На пути свободного проявления духовности встречаются разные ее формы. Например, у апостолов духовность приносит плоды - любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. А бывает, я бы сказал, амбивалентная духовность, неопределенная по своей направленности. И тут возможна прямо демоническая духовность, сознательно устремляющаяся ко злу.

В.: Какие препятствия и проблемы встречаются на пути достижения духовной зрелости?

О.: Разберем основные. Во-первых, маловерие. Отсюда невозможность подлинного покаяния. Человек боится изменить себя, стремится остаться прежним. Так сказать, косметическое улучшение. А истинное покаяние или метанойя, означает коренное само-изменение в соответствии с Божией волей.

Во-вторых, немолитвенность. Человеку, делающему первые шаги в Церкви,порой трудно понять молитвословия, исходящие из опыта Святых Отцов и написанные на древнем языке Церкви. Это требует известных усилий, но для духовного роста соприкосновение с жизнью Церкви просто необходимо.

Отсюда и третья проблема. Это невключенность в жизнь христианской общины и слабый контакт со священниками.

Четвертое. В духовном пути встречаются соблазны. Они проявляются по разному. Часто встречается нетерпимость и нарушение нормальной иерархии ценностей, когда любовь к Богу и ближнему подменяется истовым соблюдением обрядовых формальностей.

Когда человек уже утвердился на церковном пути, его подстерегает такое препятствие, как замутненность подлинного, непреходящего Церковного Предания различными "учениями старцев", в которых содержится много наносного, а иногда и прямые элементы "магического мышления".

И, наконец, возможна своеобразная нездоровая экзальтация, на аскетическом языке, "прелесть". Это тяжелая духовная болезнь, происходящая при отсутствии или неправильности духовного руководства.

В.: Какие книги, помимо Священного Писания, оказывают наибольшее формирующее влияние на человека, старающегося жить духовной жизнью?

О.: Мы можем встретить Господа при разных обстоятельствах нашей жизни. Мне кажется, что любое приращение знаний может пойти на пользу. Однако я убежден, что прямой, твердой и надежной "лествицей" к Богу являются аскетические произведения: от преп. Антония Великого до митрополита Антония (Блюма).

В.: Кризис современного общества очевиден. Но что это, помеха или призвание к обретению духовного мировоззрения?

О.: Мне, как сыну этого времени, трудно судить изнутри. Когда - нибудь мы узнаем об этом. Чтобы это понять нужно либо умереть, либо "подняться до небес". В Евангелии читаем, что Бог в любое время может "и из камней воздвигнуть детей Аврааму". А именно Авраам, как мы помним, назван отцом верующих. Мне кажется, что вопрос не во времени или не в состоянии общества, а в готовности самого человека встретить Бога и принять Его.

В.: Если психотерапевт, будучи верующим, хочет профессионально помочь человеку, то что он или она могут сделать в сфере духовности при взаимодействии с пациентом в ситуации кризиса?

О.: Мне думается, что, конкретно, консультант может сделать здесь следующее: 1) показать реальное присутствие и действие Промысла Божия в жизни пациента; 2) обосновать необходимость прихода в Церковь; 3) помочь осознать потребность в Исповеди; 4) Прояснить отдельные болезненные формы само-непонимания, например отвращения к себе, к своему телу, навязчивое чувство вины.

Результат хорошей психотерапевтической работы очевиден, когда у пациента вместо ложно-направленной, мнимой виновности появляется реальное чувство собственной греховности с упованием на милость Бога. Что касается терапевтических теорий и методов, то они должны быть выверены при свете Евангелия и Святоотеческого предания. Иначе помощь не будет трезвой.

В.: Видите ли Вы практическую возможность сотрудничества священнослужителей и психологов/психотерапевтов?

О.: Безусловно. Это, как говорится, потребность времени. Что же касается практических шагов, то мне видятся следующие:

1) Взаимопонимание начинается с единения. Должны быть совместные молитвы, церковное общение;

2) Мы должны признать, что в случае совместной помощи пациенту, каждый из нас является в первую очередь служителем для больного, не заменяющим и не дублирующим друг друга. Психолог действует исходя из своей научной компетентности, священник, наделенный благодатью апостольского преемства, оказывает принципиально иную помощь в утешении, молитве и Таинствах Церкви;

3) Обсуждая проблемы наших подопечных, мы не должны противоречить друг другу, признавая, что выход из кризиса лежит через последовательность Крест, Воскресение, торжество Божественной любви;

4) Если психиатр или психотерапевт имеет дело с пациентом в период остроты симптомов, то священник может оказать существенную помощь в восстановлении личности в адаптационном периоде, способствовать преодолению последствий психических расстройств. Подобная деятельность священнослужителя распространена на Западе в форме так называемой "пастырской заботы". Безусловно, многое можно почерпнуть и в восточном опыте святоотеческого душепопечения. Думаю, что открытие храмов при больницах нельзя считать прихотью или модным поветрием. Так что давайте вместе, по мере сил, стараться исполнять завет Спасителя "Да будет все едино".