Сергей Аверинцев

("Русская мысль, 25 сентября 1997 г.)

В начале августа этого года, опечаленный и взволнованный событиями вокруг прихода Успения Богоматери в Печатниках, настоятелем которого был о.Георгий Кочетков, Сергей Аверинцев, прихожанин этого храма, обратился с личным письмом к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. До сегодняшнего дня он ждал ответа на свое письмо, но так и не получил, что заставило его усомниться в том, что Патриарх его действительно получил, хотя передавалось ему письмо два раза, двумя разными путями. Ввиду отсутствия какой бы то ни было реакции Сергей Аверинцев по прошествии почти двух месяцев решил предать гласности свое письмо Патриарху и предоставил нам для публикации его полный текст, который мы здесь печатаем.

Его Святейшеству

Я не могу быть свидетелем: 29 июня сего года меня не было в Москве. Я не стоял за литургией в храме Успения в Печатниках и, следовательно, не был очевидцем прискорбных событий, о которых рассказываются версии столь разноречивые. Да, собственными моими глазами я не видел ничего, и из этого вытекает сознаваемая мною слабость моей позиции; я принужден составлять представление о происшедшем, сравнивая версии. Дерзну ли сказать, что Вы, Ваше Святейшество, находитесь относительно этого дела в таком же положении, что и я? Мое скорбное удивление относится к тому, что высокоавторитетные для верующего распоряжения Вашего Святейшества, назначая расследование происшествия и объявляя состав учреждаемой для того комиссии, прежде всякого расследования уже однозначно предрешают безусловную правоту одной версии. Возможно ли это? Неужели правила, имеющие силу для мирского разбирательства и воспрещающие до суда объявлять о вине подсудимого, перестают действовать в ограде Церкви, где, казалось бы, намного строже, чем за ее пределами, должно соблюдаться слово Писания: "судить не по взгляду очей" (Ис 11.3). И т.н. "документы", представленные милицией, едва ли могут рассматриваться как истина в последней инстанции, достаточно надежная для вердикта, упреждающего расследование. Ответ ст. лейтенанта А.Л.Римского на запрос владыки Арсения заканчивается утверждением, для документа совсем странным: "Ранее аналогичные факты, связанные с прихожанами и служителями храма Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках также имели место..." Как это понимать, о чем приносит свое должностное свидетельство г-н старший лейтенант? Хочет ли он сказать, что был очевидцем - и каких именно "аналогичных фактов", когда, где? Или он все же очевидцем не был, и его утверждение основывается, скажем, на свидетельстве поданных в его ведомство жалоб - чьих жалоб, от каких чисел? Или он просто что-то от кого-то слышал?

Но сведения, за которые составитель документа не может ручаться своей должностной и личной честью, не могут входить в документ (разве что на правах, скажем, констатации наличия слухов и т.п.), иначе документ перестает быть документом в смысле юридическом. Удивляет также то обстоятельство, что ответ г-на Римского содержит ссылку на свидетельство исключительно Сретенского монастыря; всегда говорили: "Audiatur et altera pars" ("Да будет выслушана и другая сторона". - Ред.)

Как Вы знаете, Ваше Святейшество, и я, грешный, прихожанин храма Успения в Печатниках, и не стану отказываться от уз, меня с приходом соединяющих; менее всего - в минуту, для него столь горькую. Не скрою также, что мне трудно вообразить себе лиц, которых я знаю, за делом, до такой степени на них непохожим. Но я стараюсь исходить не из собственных чувств - "за" или "против" кого бы то ни было. Если бы Вы, Ваше Святейшество, Вашей верховной властью прямо осудили о. Георгия Кочеткова за его церковную позицию, Вы более были бы в Вашем праве. Равным образом я из почтения к достоинству сана Вашего Святейшества не смел высказываться о назначении о. Михаила Дубовицкого вторым священником, хотя, по правде говоря, решение казалось мне и кажется до сих пор не совсем милосердным по отношению к молодому священнику, при самом начале его священнического пути поставленному в столь же предвидимую, сколь и нежелательную коллизию обязанностей; он не мог не сознавать, что его присылают для "исправления" старшего по возрасту и положению настоятеля. И все же - это опять-таки входит в полномочия власти Вашего Святейшества и постольку не обсуждается. Иное дело - вопрос о фактической истинности уголовного обвинения. Никто, даже глава священноначалия, не может быть в одном и том же деле судией - и обвинителем, и верховным арбитром - и одной из спорящих сторон. Увы, мы переживаем сейчас время огорчительное; то взаимопонимание между верующими только потому, что они - верующие, воспитанное десятилетиями гонений и утеснений, ушло; люди, некогда чуть ли не со слезами радости узнававшие друг друга в храмах советского времени - ФА, ты тоже!", - нынче смотрят друг на друга мрачно и видят друг в друге врагов веры... С сочувствием отношусь к одной из самых труднейших обязанностей священноначалия Русской Православной Церкви - в таких условиях делать возможное и невозможное, чтобы уберечь хотя бы то, что еще остается от охладевшего согласия. Да, это обязанность очень трудная; но она остается обязанностью, никто ее не снимет. В течение годов Вашего патриаршего служения можно было радоваться тому, насколько тщательно Ваше Святейшество избегало отождествить себя с одной из крайних позиций в Церкви, держась от них на более или менее равной дистанции. Тем более поразил меня текст вышеназванных постановлений, отчетливо предполагающий, что приговор, собственно, уже вынесен. Неужели это вправду так?