Так было
Мы познакомились на даче. Толстенькая женщина
с добрыми глазами. Учительница музыки. Она жила с матерью, похожей на нее,
только немного толще и старше. Они говорили басом, и у обеих усики над
верхней губой. У нас было временное жилье дача, а они жили здесь постоянно,
в деревянном двухэтажном доме на высоком втором этаже. Мне понравилось
у них. Уютно и просторно, и видно, что не каждый день убирают. Везде книги
и журналы, валяются, где попало, даже на полу. Они жили не одни, но Карлуши
не было дома, он гулял. Учительницу звали Ангелина. Сейчас будем
слушать музыку - она взяла легкими послушными пальцами очень толстую пластинку,
темную, как будто из железа, с легкой паутинкой царапин, и подошла к проигрывателю.
Сейчас будет дырочкой искать штырек... Я знал, что это трудно, но она сразу
надела пластинку, и мы стали слушать. Голос пробивался через треск, как
свет сквозь густую паутину.
- Что поделаешь, старая-престарая,- она
вздохнула, - да и видеть его надо было, не просто слушать...
Голос извивался, шутил, смеялся над нами,
красиво картавил, растягивал гласные язвительно, иронично, а потом ударил
резкими короткими словами и конец.
У него руки длинные, белые и гибкие,
как лебеди - и он все-все руками мог изобразить. Впрочем, почему
мог... Он жив и поет еще.
Где тела сплете-е-нные колыхал джаз-банд...
выговаривал голос, а потом вдруг: И души вашей нищей убо-о-жество было
так нелегко разгадать... Вы ухо-о-дите, ваше ничтожество... Полукровка.
Ошибка опять.
Вдруг я услышал кто-то царапает дверь.
Это Карлуша хозяйка побежала открывать. Вошел небольшой пес, очень
низкий и длинный как такса, но с мордой и ушами спаниэля.
- Это наш Дон Карлос. Карлуша, познакомься
с гостями.
Карлуша выбрал меня, подошел и протянул
лапу. Она была теплой и тяжелой. На шее у него две складки кожи, свисают
и болтаются, когда он ходит. Карлуше семнадцать лет... Ого, а мне
только тринадцать. Карлуша лег и стал слушать музыку. Розовый живот
плавно поднимался и опускался, по нему неторопливо ползали блохи.
Карлос, укоризненно сказала старушка мать, что ты демонстрируешь свои
достоинства... Карлуша не ответил, вздохнул, и пошел на кухню. Оттуда
раздалось чавкание. Он курицу любит, а другого мяса не ест. Он у
нас самый старый...
Я смотрел книги. Если хочешь возьми
почитать... только не эту, не эту Ангелина испугалась и осторожно выдернула
книжку из рук. Эта непристойная подтвердила старушка и улыбнулась моей
матери. У нее глаза были живей, чем у дочери. Наверное потому что
она в свое время родила ребеночка. А дочь не смогла подумал я, а потом
спросил у мамы. Они несчастные люди... И счастливые... А кто это
пел? Вертинский, был такой певец...
Потом мы часто ходили к ним. Иди, погуляй
с Карлушей . Я надевал ошейник на теплую жилистую шею, а поводок нес в
руках, отдельно. Карлуша шел впереди и терпеливо оглядывался, как старший
брат, который все знает лучше меня и показывает дорогу. Мы шли по редкому
сосновому лесу, по гладким шелковым иголкам и курчавому мху, пересекали
длинные муравьиные пути и нигде не встречали людей. Карлуша сам знал, когда
хватит гулять, и вел меня домой.
Приходим, а на середину комнаты выдвинут
стол с белой длинной скатертью, она блестит, переливается старинная.
Мы пьем чай и едим пирог. Он подгорел, но зато с малиновым вареньем. Ангелина
подкладывает мне все новые куски, подливает чай и вздыхает. Потом мы снова
слушаем голос из другой таинственной жизни, прощаемся. Карлуша, проводим
гостей . Они идут до большой дороги, отсюда видна наша дача. У дома я
оборачиваюсь женщины с собакой уже нет, сумрак понемногу опускается,
повисает на колючих деревьях... Становится прохладно... Давно это
было.
Продолжение
Возврат к Содержанию/content/