Эпиктет
Эпиктет - фидософ-стоик, живший в конце I и начале II века по Р. Хр.
Родился в Фригии; был рабом вольноотпущенника Эпафродита; обучался в
Риме стоической философии у Музония Руфа, к которому питал величайшее
уважение; в 94-м году при Домициане был изгнан из Рима согласно декрету,
запрещавшему пребывание в Риме философских школ; удалился в Никополис в
Эпире и открыл здесь школу. Жизнь Э. во всем согласовалась с его
учением; в своем презрении ко всему внешнему он шел так далеко, что не
позаботился сообщить потомству ни своего имени (Эпиктет - это
прилагательное, означающее раба), ни своего учения; подобно Сократу, он
ничего не писал. Жил в крайней бедности. Глиняная лампа, при свете коей
он работал, после смерти была куплена богачом за 3000 драхм. Э. был
хромым; может быть это обстоятельство послужило к созданию известного
анекдота о том, что Эфиальт сломал Э. ногу ради забавы. Цельз, приводя
слова Э.: "ты мне сломаешь ногу" и "ведь я тебе говорил, что ты ее
сломаешь", восклицает: "Разве ваш Христос среди своих мучений сказал
что-нибудь столь прекрасное". На это Ориген отвечал: "Наш Бог ничего не
сказал, а это еще прекраснее". Эпиктетом увлекался император Марк
Аврелий. Арриан по отношению к Э. занимает такое же место, как Ксенофонт
- по отношению к Сократу. Арриан записывал слова Э. и передал их
потомству в двух сочинениях: "Беседы", в восьми книгах, из коих до нас
дошли четыре, и "Руководство" Э. Оба произведения принадлежат к числу
возвышеннейших и благороднейших моральных произведений. Простота,
ясность и благородство произведений Э. производили такое влияние, что
чтение сочинений этого язычника, столь, впрочем, близкого по духу к
христианской нравственности, было весьма распространено в монастырях
первых веков христианской эры. 400 лет по смерти Э. из Афин был изгнан,
согласно декрету императора Юстиниана (529 г.), запрещавшему пребывание
философов в Афинах, Симплиций, последний греческий философ. В числе его
сочинений наиболее видное место занимает читаемый и до настоящего
времени "Комментарий на Руководство Э.". Сочинения Арриана и Симплиция
представляют главнейший материал для суждения о философии Э. Э. -
типичнейший представитель стоицизма, хотя некоторые исследователи
(Целлер) и указывают на то, что Э., в своем презрении к точному знанию,
следовал более за циниками, чем за стоиками, а в нравственном его учении
заметен менее резкий, горделивый и само удовлетворенный тон, чем обычный
для стоицизма; именно вторая из указанных особенностей - стоический
аскетизм, понимаемый совершенно особенным образом, - сближает Э. с
христианскими писателями. Напрасно было бы искать у Э. научных
исследований или доказательств известных положений; он не интересуется
ни логикой, ни физикой, ни даже теоретическим обоснованием этики. Он -
проповедник моралист; наука имеет для него ценность лишь постольку,
поскольку ею можно воспользоваться для целей нравственной жизни, для
того, чтобы сделать человека свободным и счастливым. На первом плане в
философии Э. стоит вера в Божество и Провидение; душа человека
представляется ему частью Божества, находящейся с ним в единении.
"Каждое движение души Бог чувствует как свое собственное" ("Беседы", 1,
14). Место доказательств у Э. занимает внутреннее убеждение. "Хотя бы
многие - говорит Э., обращаясь к ученикам, - и были слепы, но все же,
может быть, среди вас найдется один, который за всех споет гимн
Божеству. И чего же иного ждать от хромого старика, как не хвалы Богу?
Если б я был соловьем, то делал бы то, что свойственно соловью; если б я
был лебедем, то делал бы свойственное лебедю; но я разумное существо,
поэтому и должен хвалить Бога; это мое дело, и я не покину своего поста,
пока жив, и вас буду призывать к тому же делу" ("Бес.", 1, 16). Вот
характерное для Э. место, определяющее его отношение к знанию, а также к
политеизму греков и к монотеизму греческой философии. Для Э. было ценно
сознание Божества и проведение этого сознания в жизни, а не
теоретические о нем размышления. Точно то же следует сказать и об этике:
Э. берет нравственность как непосредственно данный факт сознания, общий
всем людям и по своему содержанию вытекающий из веры в Божественное
начало. Общее сознание нуждается в некотором выяснении, мнение следует
отделить от истины, и это возможно путем определения общих понятий и
подведения под них частных, т. е. путем того диалектического процесса, к
которому прибегал Сократ ("Бес.", II, 11, 12 и др.). Главная задача
философии Э. состоит в освобождении человека и даровании ему этим путем
счастья; следовательно, важнейшее понятие, требующее выяснения, есть
свобода или то, что в нашей власти (то еj нмin и то оuс еjнмin). В нашей
власти находится внутренняя жизнь сознания и главным образом состояния
воли, распоряжающейся представлениями. Все внешнее не в нашей власти, а,
следовательно, и представления, поскольку они суть показатели внешнего
мира. Главная задача состоит в правильном понимании того, что в нашей
власти, и в правильном отношении ко всему, что не зависит от нас.
Независящее от нас не должно покорять свободы нашего духа; мы должны ко
всему внешнему относиться равнодушно. "Бойся только того, что в твоей
власти и уничтожь ранее всего все свои желания". "Не требуй, чтобы
события согласовались с твоими желаниями, но согласуй свои желания с
событиями - вот средство быть счастливым". Даже величайшее несчастье не
должно нарушать покоя мудреца: все случающееся в связи событий
необходимо и целесообразно, поэтому из всего можно извлечь некоторую
нравственную пользу. На величайшего преступника мудрец будет смотреть
как на несчастного; обращение внутрь себя влечет за собой свободу. -
Такова основная тема рассуждений Э., которую он варьирует, но к которой
постоянно возвращается. Нет основания подробно излагать систему Э., так
как он сам подробнее останавливается лишь на вопросах практики. В своих
беседах он весьма часто упоминает с большим уважением о Хризиппе и
Зеноне, а также о Диогене и других представителях раннего стоицизма, но
ни разу не ссылается на младших стоиков, т. е. на Панеция и Посидония.
Бонгефер, которому принадлежат два исследования, касающиеся Э. ("Ерiстет
und diе Sтоа", Штуттг., 1890, и "Diе Етнiк dеs Sтоiкеrs Ерiстет", iвid.,
1894), сводит этику Э. к трем основным положениям: 1) всякое существо,
а, следовательно, и человек, стремится к тому, что ему полезно; 2)
истинная сущность человека состоит в духовности, благодаря коей он
родственен Божеству; обращаясь к этой своей природе, единственно ценной
и свободной, человек находит счастье; 3) дух человека по природе
нуждается в совершенствовании и развитии, которые достигаются упорною
работою над самим собой. Эвдаймонизм Э. тесно связан с его идеализмом;
отличительной чертою воззрений Э. является его оптимизм: "заботься и о
внешнем, но не как о высшем, а ради высшего" ("Бес. ", II, 23). При
несомненной близости Э. к воззрениям христианской морали, есть у него и
черты, не свойственные христианству - напр. его интеллектуализм, черта
обще-греческая, заставляющая его видеть добродетель в правильном
понимании, в истинном знании. Этот же интеллектуализм определяет и
странное отношение Э. к детям: он приравнивает их к животным. "Что такое
дитя? только незнание и неразумность" ("Бес.", II, 1).
Констана Марта, "Философы и поэты моралисты во времена римской империи"
(перевод с французского, Москва, 1879). Книга Sснrаnк'а, "Dеr Sтоiкеr
Ерiстет und sеinе Рнilоsорнiе" (Франкфурт, 1885) внимания не
заслуживает.