Гейне
Гейне (Генрих Неinе) - великий нем. поэт, по происхождению еврей, сын
купца Самсона Гейне, род. 13 декабря 1798 г. в Дюссельдорфе на Рейне.
Значительное влияние на его умственное и нравственное (но не на
поэтическое) развитие имела его мать, женщина очень образованная,
восторженная последовательница Ж. Ж. Руссо и всех рационалистических
учений ХVIII в.; разработкою же своих поэтических задатков и склонности
к умственной работе ребенок Г. был главным образом обязан своему дяде по
матери, Симону Гельдерну, страстному библиоману, который предоставил в
полное распоряжение племянника свою богатую библиотеку, а фантастической
романтической обстановкою своего домашнего быта сильно действовал на его
воображение. Когда Г. вступил в дюссельдорфский лицей, в нем начали
развиваться, несмотря на ранний возраст, семена скептицизма - под
влиянием лекций по философии Шалмейера, господства в ту пору в
Дюссельдорфе скептического духа ХVIII века и религиозного индиферентизма
родителей поэта. Очень важное место в истории его умственного развития
должно быть отведено и французскому, вследствие господства Наполеона над
Германией, влиянию, "тесному общению с подвижными и смелыми элементами
франц. национальности". Также рано начал обнаруживаться нравственный
строй Г. - его замкнутость, углубление в себя, естественная и умышленная
двойственность, выражавшаяся чрезвычайною мягкостью дущи, с одной
стороны, и совершенно противоположными свойствами, с другой; к этой же
поре относится и начало целого ряда его любовных увлечений, важных
потому, что они нашли себе высоко-поэтическое отражение в его
писательской деятельности. По выходе Гейне из лицея, отец поместил его в
одну из франкфуртских банкирских контор, для изучения вексельного дела,
а затем приказчиком в бакалейный склад. Понятно, что будущий поэт
отнесся к этим занятиям с крайней антипатией и через два месяца бежал
домой; но отец тотчас же препроводил его, с теми же торговыми целями, в
Гамбург, к дяде Генриха, Соломону Гейне, тамошнему финансовому тузу;
благодаря его содействию, Генрих завел комиссионерскую контору,
просуществовавшую недолго. Первым стимулом поэтической деятельности
послужила для Г. несчастная любовь к кузине Амалии, отразившаяся в
первом сборнике его произведений: "Тrаuмвildеr". Убедившись в отвращении
юноши к торговой профессии, родители решили отдать его в унив., по
юридическому факультету, и благодаря поддержке Соломона Гейне, он в 1819
г. очутился в Бонне, где в ту пору профессорами были Макельдей,
Миттермайер, Август Шлегель. Мало занимаясь юридическими науками, Г. тем
сочувственнее относился к лекциям истории, истории литературы и
эстетики, и особенно любил и уважал Августа Шлегеля. Шлегель в сильной
степени развил в нем и без того не чуждый ему романтизм, уяснил ему
значение Шекспира, ближе познакомил его с Байроном. Под этими
впечатлениями создалось тогда у Г. много чисто-лирических "песен" и
начата трагедии "Альманзор". Пробыв в боннском унив. менее года, он
перешел в геттингенский, где, за весьма немногими исключениями,
господствовал бездушный педантизм, давили богатую пищу сатирической
наблюдательности Г. и его пессимистическому настроению. Четырнадцать
месяцев спустя, он переселился в Берлин (1821). Пребывание в Берлине,
несмотря на усиливавшуюся тогда политическую реакцию, очень благотворно
повлияло на него, благодаря близким сношениям с интеллигентными и
литературными кружками (Рахили Варнгаген фон-Энзе, где господствовал
культ Гете, и баронессы Гогенгаузен, где преклонялись перед Байроном) и
берлинскому университету, во главе светил которого (Ганс, Бопп, Вольф)
стоял Гегель. Сделавшись тотчас же горячим гегельянцем, энергически
участвуя в либеральном "Обществе культуры и науки еврейства", и в то же
самое время подрывая свое здоровье чувственными наслаждениями, Гейне
вместе с тем постепенно выступал и на литературное поприще. В конце 1821
г. появились в печати отдельной книгой прежде помещенные в журналах, с
добавлением новых, стихотворения, в которых автор заявил себя
романтиком, певцом любви и поэтом в народном духе. Они встретили
восторженный прием в публике и печати. За ними, в начале 1823 г.,
последовали трагедии "Альманзор" и "Ратклиф", и сборник чистолирических
стихотворений "Lуrisснеs Inтеrмеzzо", закрепивших его славу. Ему
приходилось, однако, не мало терпеть от клеветы и инсинуаций, за смелое
отношение к многим традиционным вопросам религии, морали и нравов (в
"Альманзор"). Это тяжело отзывалось и на его материальном положении, так
как недоброжелатели выставляли его в дурном свете пред дядею Соломоном,
на счет которого он жил тогда. Ко всему этому присоединилась сильная
нервная болезнь. В тяжелом настроении уехал он, для окончательного
приготовления к выпускному экзамену и сдачи его, снова в ненавистный ему
Геттинген (1824). Осенью этого года он совершил по Гарцу и Тюрингии
путешествие, плодом которого была первая часть "Путевых Картин"
(Rеisевildеr). Весною 1825 г. он получил степень доктора юридических
наук; за месяц до этого он перешел в лютеранство. После кратковременного
пребывания в Нордернее, давшего поэту богатый материал для будущего
цикла стихотворений: "Северное море", он переехал в Гамбург, где его
ждал целый ряд неприятностей от людей противодействовавших его стараниям
добыть себе возможно большее обеспечение от богатого дяди; и сам он,
впрочем, действовал во многих случаях не совсем безупречно. Тогда же он
выпустил в свет 1-й том "Путевых Картин" ("Путешествие на Гарц",
"Возвращение на родину", "Северное море" и несколько мелких стихотвор.),
имевший громадный успех, но подвергнувшийся запрещению в Геттингене, а
потом и во многих других городах Германии. Еще более сильное действие во
всех лагерях произвел вышедший скоро после того 2 т. "Пут. Карт. ",
восторженно встреченный публикой и частью критики, и запрещенный в
Ганновере, Пруссии, Австрии, Мекленбурге и большинство мелких
государств, при чем и лично против автора, по-видимому, готовились
принять такие меры, что Г. счел благоразумным уехать на время в Лондон.
По возвращении оттуда он прожил несколько времени снова в Гамбурге, где
выпустил, под общим заглавием "Книги Песен", полное собрание написанных
и напечатанных им до того времени стихотворений. Вследствие
стеснительных денежных обстоятельств, а также желая испробовать свои
силы в качестве писателя политического, Г. принял предложение Котты
редактировать в Мюнхене газету "Роliтisсне Аnnаlеn" и переехал туда в
конце 1827 г. Редакторство его продолжалось всего полгода, обнаружив
непригодность его для такого дела, и он отправился путешествовать по
Италии, по возвращении откуда в Берлин выпустил в свет 3 т. "Пут. Карт."
("Путешествие от Мюнхена до Генуи" и "Луккские воды"), который тотчас же
был запрещен в Пруссии. В видах личной безопасности Г. уехал из Берлина,
поселился на время в Гамбурге, для поправления здоровья ездил в
Гельголанд, и здесь получил глубоко взволновавшее его известие об
июльской революции 1830 г. Сопоставление надежд, вызванных этим
событием, с современною немецкого действительностью послужило для него
поводом к выпуску "Дополнения к Путевым Картинам" и очень резкой статьи
"Кальдорт о Дворянстве" и усилило давнишнее желание его переехать в
Париж. Сюда прибыл он в мае 1831 г. и принялся за корреспонденции из
Парижа в "Аllgемеinе Zеiтung". Они создали ему очень странное положение
относительно различных политических партий: лишенный необходимых для
истинного публициста свойств, он беспрестанно давал повод обвинять его в
шаткости политических убеждений. По настоянию австрийской дипломатии,
Котта прекратил печатание корреспонд., но Г. издал все. прежде
напечатанное, отдельной книгой: "Французские Дела", снабдив ее таким
резким предисловием, которое навсегда уничтожило для него возможность
возвращения в отечество. За этим последовали работы в ином роде,
писавшиеся пофранцузски для парижских журналов и затем переводившиеся
автором на немецкий язык: "Романтическая Школа", "К истории религии и
философии в Германии", "О Германии" и др.; производительность же
поэтическая оскудевала и почти единственным плодом ее за этот период был
сборник цинично чувственных стихотворений: "Парижские Женщины".
Усилившееся гонение "Молодой Германии", избравшей своими вождями Берне и
Гейне, тяжело обрушилось на последнего в отношении материальном и
нравственном. Нужда, которую он испытывал, увеличилась еще больше
благодаря его связи, а потом и браку с Евгенией Мира (Матильда),
женщиною очень бестолковою; заметно ухудшилось и здоровье поэта,
появились зловещие нервные припадки. Под влиянием этих обстоятельств
написаны им книга "О Берне" - весьма неблаговидный в некоторых
отношениях памфлет; поэма. "Атта Тролль" (1842), резко осмеивавшая
односторонние крайности тогдашней немецкой политической поэзии; "Новые
Стихотворения" (1844), запечатленные уже мрачным пессимизмом, и поэма
"Зимняя Сказка", в которой с беспощадным, часто даже циническим
остроумием заклеймена господствовавшая тогда в Германии смесь
средневекового феодального порядка и "квасного" патриотизма. Понятно,
что она была подвергнута строгому запрещению во всех городах Пруссии,
причем начальству всех пограничных городов было предписано арестовать
автора, где бы он ни появился. Жестоким ударом для Г. явилось и то, что
умерший дядя его Соломон завещал ему всего 8 тыс. фр., а единственный
наследник старика, Карл, отказался выплачивать, ту пенсию, которую
покойный словесно обязался выдавать поэту во все продолжение его жизни,
а жене его - в половинном размере после его смерти, но о которой в
завещании не было упомянуто. Это столкновение хотя и окончилось тем, что
Карл согласился выплачивать пенсию, получив от поэта письменное
обязательство за себя и своих наследников никогда не выпускать в печать
ни одной строки, оскорбительной для семейства Г., но оказало на здоровье
поэта самое пагубное действие, открыв собою последний и страшный период
его жизни. Старая болезнь пошла вперед исполинскими шагами; в мае 1848
г., он, полуслепой, полухромой, в последний раз вышел из дому на
прогулку, и с тех пор уже до самой смерти остался прикованным к своей
"матрацной могиле", как называл он те 12 матрацев, на которых лежал.
Ужасные страдания, не мешали ему однако, сохранить удивительную мощь
духа, необычайную ясность и крепость мышления, выразившуюся в нескольких
прозаических произведениях ("Боги в изгнании", "Стихийные духи",
"Признания" и др.), а главное - в стихотворениях, составивших циклы
"Романсеро", "Лазарь" и "Последние стихотворения", которые сам автор
назвал "Жалобою, выходящею как бы из гроба". Пессимизм и отчаяние дошли
здесь до последнего предела. К этому же времени относится и окончание
его "Мемуаров", из которых была напечатана, после смерти вдовы, только
часть, ничтожная в количественном и не особенно важная в качественном
отношении. Окруженный попечениями жены, согретый незадолго до смерти
внезапно вспыхнувшею в нем любовью к Камилле Сельден, которую он
обессмертил в нескольких стихотворениях под именем "мушки", продолжая,
вместе с тем, испытывать невыносимые физические страдания, поэт
мучительно доживал последние дни. Еще 13 февраля 1856 г. он писал шесть
часов сряду (свои мемуары); 16-го, после обеда, сказал: "бумаги и
карандаш", но то были последние слова его; началась мучительная агония,
и 17 февр. Г. не стало. Он похоронен на Монмартрском кладбище; над
могилою жена его поставила памятник. на плите которого вырезаны всего
два слова: "Неnri Неinе". Как человек, Г. и по своей натуре, и в
качестве типичнейшего представителя одного из главных течений того
времени (байроновского), представляется существом, в котором соединялись
самые вопиющие противоположности: с высоким нравственным достоинством
совмещалось много суетного и мелочного. В общему однако, Г. остался
непоколебимо до конца жизни благородным человеком и гражданином. Что
касается до Г., как писателя, то центр тяжести его деятельности,
конечно, в поэзии; но и значение его, как публициста и критика, отнюдь
не может быть признано маловажным. Правда, органические свойства его
натуры, как человека, а главное - как. поэта, мешали ему в статьях
политических быть последовательным в частных, касавшихся того или
другого отдельного вопроса, взглядах и мнениях; но в основных воззрениях
своих он оставался всегда неизменным, и сущность этих воззрений выразил
как нельзя лучше он сам, когда назвал себя "храбрым солдатом в войне за
освобождение человечества". Как критик литературный, Г. стоит еще выше
Г. публициста; под блестящею легкою формою, иногда переходящею даже в
некоторого рода фривольность, под смесью научной серьезности в
фельетонной шутливости, во всех критических, философских и т. п. статьях
Гейне столько глубокого понимания явлений, столько чутья, сколько мог бы
пожелать себе любой из ученых историков литературы. Поэтическая
деятельность Г. важна с двух сторон: историко-литературной и
чистохудожественной. Выросши и развившись под влиянием романтическое
школы, выступив на сцену в пору "бабьего лета" романтизма (по выражению
Готшаля) и наложив на свои первые произведения несомненную печать этого
направления, Г., однако, на первых же порах проявил и свое полное.
отличие от романтиков. В то время как они совсем уходили из
действительной жизни в созданный ими фантастический мир, Г. только
убаюкивал себя им, "точно пел колыбельную песню своим страданиям". В
противоположность романтической поэзии, которая, особенно в последние
годы, состояла из двух элементов: рыцарства и монашества, Г. внес в свою
поэзию единственный элемент - человечество. Отсюда до открытой борьбы с
романтизмом, с болезненными стремлениями его был всего один шаг - и Г.
скоро сделал его, пойдя затем быстро и победоносно по новому пути.
Первые серьезные произведения Г. знаменуют собой падение немецкого
романтизма и начало эры новой немецкой поэзии. Взятая сама по себе, без
отношения к современным литературным направлениям, поэзия Г.
представляется нам с резко двойственным характером. Одну категорию ее
составляют стихотворения, делающие Г. одним им величайших лириков всех
времен и народов - произведения чистого искусства, те "жемчужины лирики,
которые в своей чистоте и своей хрустальной шлифовке составляют вечное
украшение его поэтического венца и принадлежат к лирическим сокровищам
немецкой национальной литературы"; это - песни, перерабатывающие
народные мотивы, песни любви в их бесконечном и обаятельном
разнообразии, при видимом однообразии основного мотива, а также чудные
звуки, вызываемые у поэта природою и особенно морем, полеты фантазии его
в поразительной шири и грандиозности. Но на ряду с этими произведениями,
где все - эфир, чистый аромат, волшебная грёза, идут продукты отрицания,
"мировой скорби", получающей у Г. совершенно самостоятельный,
индивидуальный характер и почти с хронологическою последовательностью
проходящей чрез три фазиса. Тут сперва ирония или, вернее, юмор, который
сам Г. характеризует как "смеющиеся слезы", как то, без чего
"колоссальные скорби и страдания были бы невыносимы", и орудие его
"прекрасный звонкий смех") поражающий других и дающий своего рода
отраду, хотя и мучительную, тому, кто может так смеяться. Под влиянием
современной действительности совершается переход этого юмора в жгучую
сатиру, на которую Г. смотрел как на своего рода историческую миссию,
придавая карающей силе поэзии великое значение. Самое яркое проявление
ее мы находим в поэме "Зимняя сказка". И наконец - апогей
пессимистического отношения к жизни, когда выступает во всей своей
наготе полное, беспредельное, доходящее иногда даже до цинизма,
отрицание всего, когда из сердца поэта вылетает один за другим звуки, в
которых "все желчь, горькая желчь в красиво шлифованных сосудах,
предсмертные проклятия умирающих, язвительный хохот духов тьмы над
жалким миром, обреченным на смерть, зараженным внутренним гниением и
ложью...". Но сквозь все, написанное Г., проходить красною нитью одна
главная, основная идея - человечества, гуманности в самом обширном и
благородном значении этого слова. Эпитеты "рыцаря духа", который он сам
придал себе в своей "Горной Идиллии", и "лихого барабанщика", каким он
назвал себя в "Доктрине", как нельзя лучше характеризуют его поэтическую
деятельность во всей ее совокупности, точно также, как вполне
применяются к ней и другие слова его: "Я право не знаю, заслужил ли я,
чтобы после моей смерти мой гроб украсили лавровым венком. Но на этот
гроб вы должны положить меч, потому что я был храбрый солдат в войне за
освобождение человечества". Полное собрание сочинений Г. издано в 16
раз, в 1861 г., Штродтманом; в 1869 г. он же издал посмертные
произведения поэта: "Lетzте Gеdiснте nnа Gеdаnкеn". За Штродтмановским
изданием последовало несколько других, не прибавивших однако к первому
ничего существенного. Недавно появилась часть его "Мемуаров". На русском
языке, кроме небольших сборников стихотворений в перевода Михайлова,
Костомарова, Мейснера, Шкаффа и Вейнберга, имеется более или менее
полное изд. Г. под ред. П. Вейнберга и В. Чуйко (с биогр. очерком, нап.
последним). Ср. биографию Гейне П. И. Вейнберга, изд. Павленкова (1892).
Лучшие иностранные биографии Г. : "Н. Неinе's Lевеn und Wеrке"
Штродтмана и "Неinriсн Неinе" Прёльса; см. также "Воспоминания"
Мейснера, книжку Камиллы Сельден: "Lеs dеrniеrs jоurs dе Неinе", статьи
Гюфера в "Dеuтsсне Rundsснаu".