Присмотримся к той "ереси", которую "Русь Православная" вменяет мне прежде всего.
"Странности начинаются с того, что уже в начале лекции о. Андрей провозглашает: "на языке Библии "животное" - то, что живет". И на этом основании он причисляет к животным ангелов и людей. Почему же тогда он не причислил к животным и Самого Господа Бога? Бог ведь тоже живет. Видимо, о. Андрей спутал слово "животное" со словом "тварь" (в смысле "творение"). Одна ложная мысль неизбежно влечет за собою другую. О. Андрей утверждает: поскольку ангелы - животные, а Бог повелел Адаму наречь имена животным, то Адам наименовал также и ангелов. Но вот как сказано об этом в Библии: "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым..." (Быт. 2,20). Слышите: скотам, птицам небесным, зверям полевым. Где же здесь наименование ангелов? Послушаем басни о. Андрея далее: "Один из высших ангелов, Люцифер, - провозглашает он, - не захотел прийти к Адаму, чтобы получить себе имя: "Что я буду кланяться этой обезьяне!" И таким образом произошло его падение". Теперь сравним это с тем, что говорит о падении Денницы святой пророк Исаия: "Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему". Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней" (14 гл., 13-15)".
Не знаю, как Юрий Дудник выполняет свои пономарские обязанности. Если так же бесчестно, как он выполняет самовольно взятое на себя служение богослова-цензора, то его настоятелю я могу лишь выразить самые искренние соболезнования. Вообще-то я не слушаю кассет с записями своих лекций. Но ради такого случая все же заставил себя прослушать ту, на которую ссылается мой критик. Как я и ожидал, и в той моей лекции достаточно четко указываются источники тех или иных мнений; аудитория предупреждается - на каком именно языке (философии, богословия или религиоведения) будет мною сказан тот или иной тезис, уточняется, идет ли речь об общецерковном веровании (догмате) или о частном богословском мнении.
Так вот: тот пассаж, на который обрушился Ю. Дудник, был предварен указанием - "есть древняя, еще доновозаветная еврейская легенда, апокриф:". Кроме того, была дана и чисто церковная ссылка - на выражение церковного песнопения "шестокрильная животная серафими" (Молитва "Безплотное естество" из Великого повечерия).
Еврейский апокриф позднее вошел в Коран (2,28-32) и в древнерусскую литературу (например "Прение Иисуса Христа с диаволом"). Содержится это сказание и в "Повести временных лет" преп. Нестора Летописца. Греческий философ, говорит в проповеди, обращенной к князю Владимиру: "И нарек Адам имена всем скотам и птицам, зверям и гадам, и дал имена даже самим ангелам. Дьявол же, увидев, как почтил Бог человека, позавидовал ему".
Не настаивал и не буду настаивать на том, что учение Церкви предписывает считать именно так (этот апокриф был оспорен преп. Анастасием Синаитом с приблизительно такими же аргументами, что и у Дудника). Но буду настаивать на допустимости говорить об ангелах как "животных". Просто потому, что это возможно и филологически, и даже богословски: "Живых существ четыре различных вида: одни из них бессмертны и воодушевлены - каковы ангелы; другие имеют ум, душу и дыхание - каковы люди; иные имеют дыхание и душу - каковы животные; а иные имеют только жизнь - каковы растения". В конце концов, есть прямое библейское место на эту тему: "И одно из четырех животных дало семи Ангелам семь золотых чаш, наполненных гневом Бога" (Откр. 15,7). Неужто здесь некая земная животинка дает послушания ангелам? См. также Откр. 4,6-9.
А то, что и человека можно называть животным, прямо говорит Писание: "Сказал я в сердце своем и о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные" (Эккл. 3,18). Так что утверждение Ю. Дудника о том, что "люди и ангелы - не животные", слишком категорично.
Необоснованна и его решительность при оспаривании высказанного мною суждения, согласно которому "наречь имена - значит получить власть над именуемым". "Адам, именованием зверей ты подтверждаешь свое владычество, - писал еп. Василий Селевкийский. - Адаму надо было узреть неизреченное устроение, носимое в себе каждым животным. И все они подходили к Адаму, признавая этим свое рабское состояние... Бог говорит Адаму: "будь, Адам, творцом имен, коль скоро ты не можешь быть творцом самих тварей... Мы делим с тобой славу творческой премудрости. Пусть познают меня как Зиждителя по закону естества, тебя же как владыку по смыслу наименования" (Василий Селевкийский. PG LXXXVIII, 40c-41a).
Еще более странно уверение Ю. Дудника, будто я отрицаю существование ада. В лекции, посвященной Шестодневу, я лишь говорю, что преисподняя отсутствует в мире первых дней творения, в мире дочеловеческом, в мире, где не было греха. Мир, каким он был вручен из рук Бога в руки человека, не включает в себя ад. Ад историчен, а не онтологичен; он не всегда был присущ мирозданию. Если бы Дудник делал выводы не на основании моей лекции о Шестодневе, а обратился бы ко всему екатеринбургскому циклу, он прослушал бы кассету с моей лекцией "О смерти и успении", большая часть которой как раз и была уделена изложению святоотеческого учения об аде. Да и в моей книге "Раннее христианство и переселение душ" есть целая глава "Смерть в религии Израиля".
Другое дело, что ад, каким он был в период доновозаветный, действительно уничтожен. Как говорит св. Иоанн Златоуст: "В Пасху Господь "сокруши врата медные" (Ис. 65,2). Не сказано: отверз, но: сокруши, чтобы темница сделалась негодною. Итак, когда Христос сокрушил, кто другой будет в состоянии исправить? Что Бог разрушит, то кто потом восстановит?". Ад, который будут наследовать грешники после Страшного суда, отличен от того шеола ветхозаветного периода, который был сокрушен Христом.
Также и рай, каким он был во времена Адама, отличен от того, который уготован праведникам в конце мировой истории. После грехопадения Адама та земля, на которой находился "сад сладости", осталась в распоряжении людей - но вот Царства Божия на земле не осталось. Там, где был Эдемский сад, ныне правит Саддам Хусейн и летают американские "Томагавки": Более того - полнота райской радости недостижима и для праведников вплоть до конца мировой истории, до дня воскресения. Как говорил св. Иустин Философ, "тех, которые считают, что будто тотчас после смерти души берутся на небо, вы за христиан не считайте". Поэтому и было сказано мною: "По православному души усопших людей не попадают в ад, как они не попадают в рай. Потому что ад был уничтожен сошествием Христа в ад, а рай был уничтожен грехопадением Адама. И поэтому, по точному православному вероучению, души праведников находятся в предначинании вечных радостей, а души грешников в предначинании вечных мук". Ю. Дудник почему-то видит здесь "еще один прокатолический "шедевр" о. Андрея" и полагает, что я тут проповедую "чистилище": "видимо, у о. Андрея просто не хватило наглости так откровенно закончить свою мысль".
Дело не в моей "наглости", а в богословской некомпетентности винницкого алтарника. Напомню, что по церковному учению, "души, разлучившись с телами,.. не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения. Ибо то или другое каждый получит по общем воскресении, когда душа соединится с телом" (Послание Восточных патриархов о православной вере, 18).
А если бы Ю. Дудник серьзнее читал мои книги, то он не стал бы приписывать мне и согласие с оригеновской верой во всеобщее спасение. Напомню, что в "Сатанизме для интеллигенции" (т. 2, с. 64) я со всем своим согласием привожу критику оригенизма В. С. Соловьевым: "Учение Оригена о непременном фатальном воссоединении всех духовных существ с Богом, трудно согласуемое со Св. Писанием и церковным преданием и не имеющее твердых разумных оснований, находится в логическом противоречии и с дорогим для Оригена принципом свободной воли, ибо эта свобода предполагает: 1) возможность постоянного и окончательного решения противиться Богу и 2) возможность нового падения для существ уже спасенных".
Напрасно Ю. Дудник также утверждает, что я почитаю о. Александра Меня чуть ли не наряду с ап. Павлом. Не считаю нужным касаться здесь этой темы - просто потому, что есть глава "Александр Мень: потерявшийся миссионер" в моей книге "Оккультизм в православии". До Винницы эта книга могла и не дойти. Но редакции "РП" она уж несомненно знакома - так что газета могла бы удержаться от публикации откровенной лжи.
А если бы Ю. Дудник прочитал главу "Конфликт интерпретаций" из моей книги "Протестантам о православии", он не стал бы с такой легкостью цитировать тот стих из Откровения, который запрещает что-либо прилагать "к книге сей". Это любимый аргумент протестантов против православных: "не смейте ничего прилагать к Библии; это запрещено Откровением ап. Иоанна!". Проходится пояснять: в состав Библии мы ничего не включаем. Запрет ап. Иоанна касается только одной его книги (но не Библии в целом, которую нельзя назвать "книга сия", но "книги сии"). Толкования же Библии давать необходимо.
Так сотворены ли светила раньше земных растений или позже? Пусть Ю. Дудник попробует объяснить это библейское место своим коллегам на электростанции и привести их к принятию Библии. Хотел бы я послушать его аргументы. Я же в объяснении этого вопроса опираюсь на книгу сербского богослова прот. Стефана Ляшевского "Опыт согласования современных научных данных с Библейским повествованием в свете новейших археологических раскопок и исследований" (Псково-Печерский монастырь, 1994, с.21).
Возможно, что сербский писатель заимствует свою концепцию из трудов св. Иннокентия Херсонского. По мысли этого святителя, "Рассказ Моисея есть историко-антропоморфический; чистой истории здесь и быть не могло, ибо человек не только не может на языке своем описать, но даже не может в уме своем представить, как произошло сие великое дело - творение мира. Кроме антропоморфизма, в изображении есть еще в повествовании Моисея приспособление к понятию человеческому - к нашему земному взгляду. Поэтому-то солнце и луна названы светилами великими, между тем как последнее весьма мало в сравнении с другими. Они велики, но только для нас, смотрящих с земли - для нашего земного взгляда. Моисей описал происхождение мира, водясь взглядом человека, - описал то, что мог бы видеть человек, если бы он был свидетелем творения мира". Ну-ка, г-н Дудник, крикните святителю Иннокентию то, что Вы сказали мне: "Невероятно, как можно так легко, по своему произволу "модернизировать" Писание. Неужели не страшно?". Пригрозите и ему язвами и карами Апокалипсиса.
Сравним слова св. Иннокентия и с суждением современного богослова В. Н. Лосского: "Шестоднев геоцентрически повествует о том, как развертывалось сотворение мира; эти шесть дней - символы дней нащей недели - скорее иерархические, чем хронологические".
Есть и ряд древних патристических текстов, позволяющих дать этому месту Писания более сложное толкование, нежели то, которое Ю. Дудник считает единственно-очевидными и приемлемым. Так, Дидим Слепец обращал внимание на то, что в библейском рассказе о светилах говорится двояко: сначала Бог из сотворил, а потом "поставил на тверди". Он полагает, что, возможно, светила были созданы раньше, а теперь им дается послушание связанное именно с людьми. Бог в четвертый день дает сотворенным ранее звездам новое послушание.
Св. Григорий Богослов также не считает необходимым неукоснительно следовать буквальной хронологии Шестоднева. Его пересказ библейской космогонии выглядит так: "Было некогда, что все покрывала черная ночь, не просиявал еще любезный свет зари, солнце не пролагало с востока огненной стези, но все, одно с другим смешанное, и связанное мрачными узами первобытного хаоса, блуждало без цели. Ты, блаженный Христе, прекрасно распределил каждой вещи свое место в мире и прежде всего указал быть свету; а потом округлил величайшее из чудес - звездное небо, проникнутое светом солнца и луны. В подножие же небу положил мою землю; потом горстями земли связал море, а морем землю, так что все это (небо, море, земля) составило мир". Это текст можно понять так, что свет был оформлен в светила прежде создания "моей земли". А св. Филарет Московский дерзал утверждать, что "в третий день получила оформление не только земля, но и миры других похожих на нее планет".
И в самой Библии есть места, которые предполагают возможность более раннего возникновения звезд по сравнению с землей: "Когда Я полагал основания земли при общем ликовании утренних звезд..." (Иов. 38,4-7). В этих словах Господа мир звезд все же предшествует земле.
Так что я вынужден отказаться от приписываемой мне Ю. Дудником сомнительной чести быть автором "нового учения о сотворении мира".
О чем-то большем, нежели просто о
недостаточной начитанности, говорит следующее
обвинение Ю. Дудника, выдвигаемое им против меня.
"Церковь учит нас, что Бог сотворил человека по
образу и подобию Своему, даровав ему свободную
волю. Однако у о. Андрея собственное мнение на
этот счет. Бесстрашно проникая в глубины
Промысла Божия, он открывает потрясенным
слушателям помышления Божества: "Теперь Бог
решается: Отныне Я не всемогущ. Я создал человека,
который будет жить по велению и похотению сердца
своего!"
Все это - не что иное, как нечестивейшая и
еретическая попытка выдать собственные
измышления за учение Церкви! Божество есть
вечная и неизменная Сущность. "Ибо Я Господь, Я
не изменяюсь" (Мал. 3, 6) - свидетельствует Бог
Сам о Себе. Но о. диакон приписывает Божеству
изменяемость и отрицает Его всемогущество".
Мои слова, столь возмутившие Дудника, не более, чем цитата из авторитетнейшего православного богослова ХХ века Владимира Лосского, писавшего, что "Бог становится бессильным перед человеческой свободой. Любовь Бога к человеку столь велика, что но не может принуждать. Божественная воля будет всегда покоряться блужданиям, уклонениям, даже бунтам человеческой воли, чтобы привести ее к свободному согласию. Таков божественный Промысл, и классический образ педагога покажется весьма слабым каждому, кто почувствовал в Боге просящего подаяния любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать". Вот в чем дело: чтобы понять этот образ, нужно почувствовать Божию любовь. А если нет этого чувства - то и нахватанность в богословских книгах не поможет ощутить - где верное слово о Боге и о Его любви, а где - фальшивка. Интересно, готов ли Ю. Дудник и мысль Владимира Лосского объявить "нечестивейшей и еретической попыткой выдать собственные измышления за учение Церкви"?
А если говорить по сути - то ведь ад потому именно и неустраним, что Бог делает Себя как бы бессильным перед нашей свободой, останавливает Свою мощь ради сохранения той свободы, которую Он же даровал нам. И как итог: Бог не может спасти человека, который этого не желает:
Те совершенно дикие трактовки грехопадения, которые приписывает мне Ю. Дудник, я разбирать не буду - он их сам нафантазировал, пусть сам и опровергает. Моя задача состояла лишь в том, чтобы пояснить слушателям, что для языческих современников Моисея змей был предметом именно фаллического культа. И то, что в повествовании Моисея именно через змея (а не через скорпиона или летучую мышь) зло обращается к людям, имело совершенно понятный для древних людей (и неочевидный для нас) миссионерский смысл: то, что язычники считают символом жизни (змей), на деле является источником смерти:
Не более серьезны и обвинения меня в протестантизме и латинстве. Любой человек, слушавший мои лекции о западном христианстве или читавший мои книги, поймет, что тут Ю. Дудник уж совсем увлекся.
Он обвиняет меня в том, что к "православным, которые обращаются с молитвами к Божией Матери и святым", я прилагаю "новое, совершенно дикое понятие - "православные язычники"". Основание для этого приводится такое: "Например, в книге "Сатанизм для интеллигенции" он пишет: "Ощущение именно языческого, а отнюдь не христианского текста оставило во мне письмо одного читателя в газету Русь Державная. Далее приводится письмо, в котором читатель делится своей теплой верой в заступничество и покровительство Пресвятой Богородицы, Царя-мученика Николая II и Великомученика и Победоносца Георгия в Великой Отечественной войне. Что же здесь языческого?".
Это типичный пример идеологического подлога. Ведь мой критик так и не привел тот текст, который вызвал мою резкую реакцию, равно как и не привел мои аргументы. Придется мне привести оспариваемый текст полностью: "Ощущение именно языческого, а отнюдь не христианского текста оставило во мне письмо одного читателя в газету Русь Державная: "Я считаю, что именно Государю Николаю II мы обязаны тем, что в Великой Отечественной войне нам оказал покровительство св. великомученик и победоносец Георгий. Это наш Государь умолил Пресвятую Богородицу взойти на Престол Российский в Его отсутствие (явление иконы Державной Божией Матери), и она теперь хранит и заступает своими мольбами землю русскую. Молитвами св. Государя, по Его Благословению, привел к Победе над германскими агрессорами святой великомученик и Победоносец Георгий" (Русь Державная. ╪. 1 (24), 1996). В этих сложных взаимоотношениях между Святыми Бог оказывается как-то почти и ненужным... И даже заглавная буква от Бога переходит к Государю". Подробнее этот текст я прокомментировал в книге "Оккультизм в православии" (с. 281): "Что в этой фразе поражает -- так это неупоминание Бога. Святые действуют сами по себе, сами общаются друг с другом без посредства Творца и сами решают все вопросы, отвечают людям как бы вне Бога. Эту конструкцию можно было бы принять, ничего из нее не вычеркивая, если бы в ней была еще одна черточка: если бы в ней был упомянут Господь Вседержитель. Увы, в том виде, в каком этот текст опубликован, этот текст перестает быть христианским. В этих сложных взаимоотношениях между святыми Бог оказывается как-то почти и ненужным. Если это не языческий политеизм, где в отсутствие вознесшегося и отрешенного единого первобога (deus otiosus) выясняют свои отношения боги второго ранга -- то что такое язычество?".
В нашей Церкви есть тысячи людей, которые могут засвидетельствовать, что на диспутах с протестантами я всегда защищаю православную традицию почитания святых и нашу веру в их молитвенное заступничество. Так что совсем неумно поступил Ю. Дудник, заявив, что "позиция о. Андрея в этом вопросе чисто протестантская".
И единcтво с католиками не нужно мне приписывать. В той лекции, на которую ссылается мой критик, я просто решил не строить разговор о католичестве по привычной схеме, но, оставив в стороне второстепенные разногласия, перейти к разговору о самых важных различиях: filioque, мистическая практика, латинский юридизм. Если не останавливаться на первых фразах, а дослушать до конца - неужели так и останется ощущение, что я верю в наше единство с католиками?
Что же касается католического догмата о непорочном зачатии Девы Марии, то я хоть и считаю его и ложным, и излишним, тем не менее не могу скрывать от слушателей, что и в православном предании есть формулы, которые можно истолковать как весьма близкие к католическим.
Например, шестая песнь второго канона на Рождество Пресвятой Богородицы гласит: "Поем святое Твое Рождество, чтим и непорочное зачатие твое, невесто Богозванная и Дево". А в книге "Жезл", утвержденной в качестве символической собором 1666-1667 гг. было сказано: "Вся красна еси ближняя моя, и несть порока в тебе. Ея чистоте и святости нецыи присмотряющееся, не усумневаются глаголати: яко ниже прародительному греху надлежаще, им же и православная церковь видится согласовати, поюща, в день Рождества Ея пресвятаго сице: Поем святое Твое Рождество, чтим и непорочное зачатие твое, Невесто богозванная". И было прибавлено: "Аще ли кто ныне начнет прекословити о изложенных винах на соборе сем великом и в книзе Правления Жезла да будет самоосужден и наследник клятве сего собора". Итак, если не учение, то формула "непорочного зачатия" была и в православной истории. Но мы все же не считаем, что Православная Церковь (в том московском Соборе 1667 г. участвовали и восточные патриархи) вследствие упомянутого решения Собора вдруг стала католической и утратила свою благодатность. О "непорочном зачатии" говорил и св. Димитрий Ростовский, чьи "Четьи Минеи" мой оппонент полагает непогрешимыми: Значит, само по себе исповедание "непорочного зачатия" еще не ставит вне Церкви. Не всякая богословская ошибка сразу делает человека чуждым Христу. Значит, не в словах о "непорочном зачатии" причина глубочайшего разделения между православием и католичеством, а в чем-то ином. Вот об этом "ином" и была моя дальнейшая лекция. Об этом соответствующие главы в моей книгах "Вызов экуменизма", и "Христианская философия и пантеизм".
Из последней книги станет яснее и то мое высказывание, которым Ю. Дудник возмущается в последнюю очередь. "Мы не знаем, в чем разница между "рождением" Сына и "исхождением" Духа. Более того, мы не знаем, чем и в чем отличаются "рожденность" от "нерожденности", т. е. Сын от Отца. Ответ, точнее, может быть один - ничем. Св. Григорий Нисский ясно показывает, что это - апофатические имена. Они не утверждают, в чем разница, но лишь фиксируют, что это - разные. Не "другое и другое", но "Другой и Другой". Это не индивидуализирующие характеристики, но личностные имена. В конце концов все учение о Троице обращается к тайне Личности: есть три Личности Вечного Бога, которые никак не отличимы для "качественно-природного" анализа, но которые экзистенциально не тождественны ("Сын не есть Отец, но Он есть то, что Отец есть" - св. Григорий Богослов). У них все единое и общее, но сами Они - разные. Поэтому здесь нет "Тритеизма", "трех богов". Они неразличимы в нашей мысли, но они реальны в своем бытии - "ипостасны"".
По мнению Ю. Дудника, именно тут "вершина "творчества" А. Кураева - создание собственной догматики, искажающей самые фундаментальные основы православного вероучения, покушающейся даже на Никео-царьградский Символ Веры".
Если Ю. Дудник точно знает, в чем именно рождение от Отца отличается от исхождения от Отца, и сможет пояснить мне это различие - я с радостью изменю свое мнение (точнее говоря - как раз отсутствие мнения на сей счет). Пока же Ю. Дудник не произвел революции в догматике, я продолжаю молчать о различиях между "рождением" и "исхождением". Мне представляется, что, согласно церковному учению, вс╠, что есть в Отце, передано равно как Сыну, так и Духу. Но чтобы различить Сына и Духа, чтобы не отождествить их личностное бытие, мы не говорим, что "Сын исходит" или "Дух рождается", но говорим так, как предписывает Символ веры, на который, вопреки обвинению Дудника, я совсем не собирался покушаться. При чтении лекций о "филиокве" я постоянно подчеркиваю, что, несмотря на то, что различие между "рождением" и "исхождением" в Троице нам неизвестно, мы не можем говорить, будто "Дух рождается" - иначе мы должны будем назвать Сына и Духа "братьями". Тем самым у двух Лиц Троицы появится некий общий признак, отсутствующий у Отца - и Троица будет разделена. А католики именно это и делают, приписывая двум Лицам (Отцу и Сыну) общее свойство (изведение Духа), которого нет у Третьей Ипостаси:
"Но страшнее всего - по мнению Дудника - то, что о. Андрей дерзает произносить хульные речи на Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Он, например, говорит дословно следующее: "Что вы думаете, Христос - стерильный импотент?" А мы спросим о другом: может ли вообще верующий человек позволить себе такие слова? И не являются ли они свидетельством того, что тот Христос, в которого верит отец диакон (если он вообще во что-либо верит), не имеет ничего общего со Христом, Которого проповедует Православная Церковь? И это не говоря уже о том, что сама постановка Кураевым своего хульного вопроса предполагает заведомо отрицательный ответ. А это означает признание в человеческом естестве Иисус Христа блудной брани, то есть страсти и греха".
Здесь опять приходится говорить о сознательном подлоге. В том фрагменте лекции, посвященной грехопадению, речь шла о некоторых терминах и правилах православной аскетики. В частности, говорилось о том, что на греховные приражения надо уметь гневаться, усилием воли и чувства отторгая их от себя. Я говорил о том, что по мысли Отцов, как бы странно это ни казалось светским людям, гнев есть великий Божий дар, данный человеку. Это система "иммунной защиты", встроенная для охранения нашей души от духовной заразы. Для подтверждения я привел примеры из Евангелия, повествующие о гневе Спасителя (гневные слова, сказанные Петру: "Отойди от Меня, сатана"). И вот после этого прозвучала фраза: "Христос - это не "стерильный импотент": Он умеет любить и гневаться". А затем речь пошла о том, что грехопадение первых людей началось с того, что Ева не прогневалась на греховный помысл, вложенный в ее душу змием, но начала с ним собеседовать:.
Если в сознании Дудника слова "умеет любить" звучат как синоним блуда - это проблема его душевной чистоты и не более того. Тысячи людей, включая священников и монахов, слушали эту касаету, но лишь Дудник нашел здесь грязь.
Что же касается вопроса о том, "может ли вообще верующий человек позволить себе такие слова", ответ однозначный: в определенных ситуациях - должен. Если я слышу хулу на Спасителя, я должен сказать: "это не так!". Если кто-то скажет: "Ваш Христос идиот" - я должен ответить: "Неправда, Христос не идиот!". Был ли Дудник со мной в Екатеринбурге? Беседовал ли он со студентами? Знает ли записки, полученные на предыдущей лекции? Слышал ли реплики и нападки на "слабовольное", "стерильное", "импотентное" христианство, которое некоторые мои слушатели противопоставляли "мужественному язычеству"? Это все тот же печальный эффект омертвляющей записи: слова, которые кассета вырвала из жизни и из аудитории, кажутся странными. Ведь кассета передает только мои слова, и не передает того, на что приходится реагировать, не передает всего жизненного контекста.
Впрочем, уже понятно, что опровержение обвинений требует больше аргументов и места, нежели их предъявление. Среди тем, затронутых Ю. Дудником, есть темы, требующие отнюдь не газетного, а серьезного академического обсуждения (это прежде всего вопросы об истории библейского текста и вероучительной и исторической значимости "Четьих Миней"). Но их обсуждение в любом случае не должно вестись в столь разнузданном тоне, как это позволяет себе Ю. Дудник, да и вести его надо с большим багажом богословских и исторических знаний. Еще Салтыков-Щедрин говорил, что ничто нас так не окрыляет, как отсутствие конкретных знаний.
Среди обвинений Дудника есть и такие сюжеты, которые, напротив, не требуют полемического разговора, ибо они находятся вне вероучительной области (например, вопрос о физическом здоровье Спасителя).
Нет вероучительного значения и в суждении о том, нес ли Спаситель на Голгофу только одну перекладину Своего Креста, или же уже собранный крест. Если данные Туринской плащаницы говорят, что на ней есть следы только от одной перекладины - в этом нет ничего, что противоречило бы Евангелиям.
Дудник приводит места из Евангелий, говорящие о том, что Спаситель нес крест, и противопоставляет эти свидетельства "измышлениям Кураева". Но эта противоположность возникает лишь, если пользоваться переводом. Евангелисты употребляют слово stauros, которое имеет несколько значений: это и шест, и крест. Правила греческого языка вполне позволяют назвать словом stauros тот шест (поперечную перекладину), которую нес осужденный человеек. На месте казни его руки прибивали к принесенной им перекладине. Вертикальный столб был уже вкопан на месте постоянных казней. Казнимого поднимали нему с уже прибитыми к поперечине руками; прибивали перекладину к вертикальному столбу, а затем к нему же прибивали ноги.
Господь на исходе ХХ века дал нам великое знамение Туринской Плащаницы для вразумления неверующих. По благословению Патриарха Алексия точная копия Туринской плащаницы хранится в московском Сретенском монастыре, при котором создан и центр исследований Плащаницы, хранящей следы страданий Искупителя. И так походя отмахиваться от этой древней православной святыни (лишь в XIII веке украденной крестоносцами) и ее свидетельств все же не стоит.
А за поправку в связи с ремесленниками, строившими храм Соломона - я своему критику благодарен. При устной речи нередко выскальзывают из памяти подробности, которые в более спокойной обстановке письменного труда, да еще при наличии под рукой источников, конечно, не были бы утрачены. Впрочем, если бы алтарник Дудник с таким же недоброжелательством слушал проповеди своих храмовых священиков - думаю, что и их он через месяц подловил бы на каких-нибудь "ересях". А невыверенные цитаты из Писания встречаются даже у Отцов.
И все же неверная ссылка в моей лекции обосновывала бесспорный с христианской точки зрения тезис: Израиль времен Исхода и зарождения Библейской традиции действительно был самым слабым и нищим народом Ближнего Востока. Его силы не шли ни в какое сравнение с мощью окружавших его империй и царств. Он не мог надеяться на полноту своих сокровищниц и на силу своих колесниц. Бог вводит Израиль в историю так, что у Израиля нет и не может быть иллюзий: его будущее зависит только от воли Господа.
Но пора подводить итог: даже поверхностное прочтение моих книг (и даже простое знакомство с их оглавлениями) показало бы абсолютную необоснованность большей части обвинений и выводов Ю. Дудника. Убежден, что издатели "РП" держали в руках мои книги. Если при этом они все же решились опубликовать текст очевидно клеветнический - значит, у них были свои мотивы, оставшиеся за рамками письма Ю. Дудника. Мотивы понятные - приказ по Церкви: "Всем молчать! Командовать парадом будем мы!".
Боюсь, что именно этим руководствуется "РП", а совсем не мотивом "защиты православия". Ведь реальных ересей, поражающих сегодня сознание многих и многих православных, "РП" не замечает. Не замечает она маркионитской ереси (пренебрежительного отношения к Ветхому Завету), не замечает просто повального греха суеверности, не замечает пышно расцветшаго культа новых апокрифов:
Если и в самом деле Русь Православная корректно отражена в "Руси Православной" - то это страшно. Значит, христианства у нас уже не осталось. Ведь именно о Христе и о Евангелии в газете нет публикаций (а интернетовский сервер издателей газеты честно предупреждает: "Мы не предлагаем посетителям нашего сервера материалов по Священному Писанию, Житиям Святых, катехизису, истории Церкви"). Так хороша была бы "православная Русь", забывшая о Евангелии и редуцировавшая православие к бесконечным перепалкам! К счастью, Русь действительно, не по-газетному, православная, живет не газетными скандалами, не обличением экуменизма, не смертельной борьбой за право не праздновать Рождество 25 декабря, не моими лекциями и не вашими нападками на них. Она живет Христом.