А.Андрюшков "Кто возьмет на себя ответственность за бунт отцов против Царя?"

Кто возьмет на себя ответственность
за бунт отцов против Царя?

Кругом измена, и трусость, и обман!
	Государь Николай Второй. Запись в дневнике 2-го марта 1917 года
И тако дерзающым противу государей на бунт и измену, яко Гришке Отрепьеву, Ивану Мазепе, и прочим подобным, анафема, анафема, анафема.
	11-е анафематствование в чине Торжества Православия

В истории Российского государства, как и в истории всех государств, испытавших прикосновение европейской цивилизации, существует событие, связанное с так называемой "секуляризацией" власти. Это событие происходит в общем русле преобразования государства в демократическое. Следует только отметить, что современное употребление слова "демократия" связано не с греческим типом государства, а с кодексом правил и норм (или свобод), который принят в качестве юридического фундамента в большинстве цивилизованных стран. И "секуляризация" государства, согласно этому кодексу, считается также неотъемлемым свойством демократизации. Сущность "секуляризации" определяется как юридическое и политическое отделение двух институтов - института власти и института религии - для обеспечения необходимой свободы вероисповедания каждого члена общества.

В истории Российского государства такое событие - революция февраля 1917 года. Несмотря на то, что Временное правительство требовало от военных и чиновников в первый месяц своего существования присяги на литургии, освященной Церковью, уже последующие месяцы существования этой властной структуры сопровождались деятельностью по полному отделению правительства от Православной Церкви (например, из постановления от 14 июля 1917 года "О свободе совести": "...пользование гражданскими и политическими правами не зависит от принадлежности к вероисповеданию и никто не может быть преследуем и ограничиваем в каких бы то ни было правах за убеждения в делах веры"). Показательна реакция архиерейского собора 1917-18 гг. на эти решения правительства. В документе "Определение Священного Синода о правовом положении Православной Российской Церкви", принятом 2 декабря 1917 года, отмечается: "Православная Российская Церковь, составляя часть единой Вселенской Христовой Церкви, занимает в Российском Государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей, как величайшей святыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское Государство "; и далее: "Православная Церковь в России в учении веры и нравственности, Богослужении, внутренней церковной дисциплине и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти...".

Конфликт собора архиереев и Временного правительства по поводу секуляризационных мер последнего связан с решением вопроса договора двух институтов. Основания договора, как это ни странно, диктуются исключительно правительством, поскольку: 1) именно постановление о свободе совести подвело под процесс секуляризации терминологическую базу, предложив обсуждать взаимоотношения двух институтов на языке "прав и привилегий"; 2) именно правительство принуждает собор обсуждать исключительно юридические и экономические вопросы взаимоотношений (во всех 25 пунктах "Определения" Синода говорится именно о юридических правах и обязанностях Православной Церкви). Попытки собора апеллировать к истории оказываются никчемными. "Великая историческая сила" не интересует правительство, поскольку для того чтобы учитывать исторические заслуги каких-либо социальных сил, надо построить новую методологию - методологию целостного исторического развития государства. Да и самому собору приходится больше уповать на "огромное большинство населения"; к тому же уже в следующем пункте "Определения" оказывается, что Церковь "независима от государственной власти", несмотря на то, что Российское государство (и государственную власть, в том числе) созидала именно Церковь. Собор, приняв модель существования государства как договора, которую ему навязало правительство, не посмел построить свою модель, со своей терминологией. Поэтому никто никаких привилегий собору не дал и дать не был обязан. Ведь все дело в том, как и для чего существует государство?

Приведенные выше извлечения вместе с множеством актов того времени открывают нам удивительную перемену (лучше - умопремену ), совершившуюся не с юридической мыслью, но с мыслью политической, то есть принимающей решение за судьбу государства. Эта умопремена заключается в превращении вопроса о целостном процессе религиозно-общественного развития государства в вопрос договора (или, лучше сказать, торговли!) двух институтов. Пространство государства превращено в пространство взаимостолкновений различных управленческих структур; отсюда возникает вопрос об онтологичности этого пространства: что же определяет сущность государства, кроме этих самых столкновений и договоренностей?

До появления политической идеи договора сущность государства определялась через сакральный источник власти. Указания на это имеются во всех традициях. И апостольское выражение: "нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены" (Рим. 13, 1), - есть голос от одной - христианской - традиции, являющейся венцом всех языческих. Жестко отсекая все ложные отклонения язычества (например, идолопоклонство), христианство огранило содержащиеся во всех языках откровения, придало им совершенную, законченную форму. Это касается и значения государства. Культ Верховного Правителя был связан с верой в религиозное преемство власти от Бога или божественного первопредка. Отсюда - особое, культовое отношение к имеющим власть в древнем Китае, в древнем Израиле, в древнем Египте.

Это, конечно, мифология власти. Однако за ней стоит знание о деятельностных основах (в противоположность коммуникативной теории) государства, о целях и задачах поколений. Древние культуры учили, что имеющая божественное происхождение Верховная Власть осуществляет управление государством для исполнения культурной задачи. Таким образом, сакральное измерение государства задается ответом на вопрос, какова его историческая миссия.

Но искалеченное просвещением, позитивизмом и истматом наше сознание, сознание "цивилизованного" человека, принципиально противится постановке вопроса о культурно-религиозных задачах государства. Появление в XVIII веке антропологического образца ученого-атеиста, в XIX веке - религиоведа-атеиста, в XX веке - психолога-атеиста разделило сферы общечеловеческого и индивидуального, уделив религии место в тайниках человеческой души. История и государство, лишенные религиозного объективного значения, были переосмыслены либо с точки зрения "объективных законов исторического развития" (истмат), либо с точки зрения проблем "социальной инженерии"
(К. Поппер - величайший номиналист XX века).

Но если это ложь и обман, если в истории человечества реально осуществляются решения религиозно-исторических задач, если субъекты (т.е. имеющие власть управлять этими решениями) истории либо скрыты, либо ждут часа своего появления, - то возникает вопрос: какой субъект управляет решениями задач русского народа?

В этом году исполняется 80 лет со дня убийства Царской Семьи. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года по директиве Я.Свердлова группа солдат, стороживших Царственных узников в Ипатьевском доме в г. Екатеринбурге, расстреляла Семью Николая II и нескольких последовавших за Царем людей. Как доказал следователь Н.Соколов, расстрел Семьи мог случиться только после того, как Временное правительство обмануло и арестовало Царя в марте 1917 года. В то время как новая демократическая идеология публично осудила Октябрьскую революцию, приписав именно ей вину за убийство Царя, февральский бунт до сих пор не только обходится молчанием но даже признается его позитивное значение (например, в книге Б.Н. Ельцина "Исповедь на заданную тему"). Однако именно февральский бунт является переломной точкой российской истории. Именно с него надо начинать отчет времени "новой" России.

Что же означает эта переломная точка? И против чего на самом деле бунтовали наши предки? У нас имеются два исторических документа, приоткрывающих тайну Ипатьевского подвала. Первый документ: "Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова". В нем засвидетельствовано, что наши предки, пережившие реальную опасность уничтожения России и Православной Церкви в Великую Смуту, совершили гениальный акт признания за родом Романовых власти управлять русским народом. Наши предки заповедали всем следующим поколениям не отступать от этой клятвы. А за отступление - "...чину своего извержен будет, и от церкви Божии отлучен и святых Христовых Таин приобщения, яко расколник церкви Божия и всего православнаго христьянства мятежник, а по царским законом месть восприимет...". Второй документ: "Чин Торжества Православия". Этот чин включен в последование в Неделю Торжества Православия, то есть совершается в первое воскресенье Великого Поста. В нем совершается исповедание Православной веры, он есть расширенный Символ веры, поскольку включает решения всех семи Вселенских соборов. Анафематствования, совершаемые в Чине Торжества Православия, содержали 12 анафем, то есть самых сокровенных, наиважнейших положений Православия, за непринятие которых следовало отлучение от Церкви, а значит и от Святой Троицы. Именно среди них есть анафема за непризнание Божественного происхождения Царской власти. Действием, свидетельствующим о таком непризнании, является бунт и измена Царю.

Итак, для историка, ищущего культурно-религиозную задачу своего народа, эти документы являются основополагающими. В них - сердцевина и чувствилище русской истории. Рассмотрение февральского бунта через эти два документа с логической неизбежностью подводит к выводу, что русский народ находится под церковной анафемой, а потому отлучен от Богообщения. У современного русского народа нет и не может быть исторического религиозного прошлого. Ельцины, лужковы, зюгановы, лебеди, великие ученые, сановитые архиереи и просто интеллигенты - все мы Гришки Отрепьевы и Иваны Мазепы. Все религиозное содержание русской истории, вынашиваемое с самых древних времен основателями наших родов, бережно сохраняемое русской культурой, русскими гениями, было предано и забыто.

Но до сих пор никто в русском народе не хочет взять на себя ответственность за содеянное нашими отцами. Вместо того, чтобы спорить о том, кому закопать в землю Святые останки, безумствовать о каких-то там "потомках Царской династии", заумно рассуждать, а был ли Царь святым или еще не совсем святым, вместо всего этого необходимо понять, что же означало Царское служение в истории русского народа, почему такой заботой и таким почитанием Церковь окружала Царский дом, наконец, опубликовать подлинные документы о виновниках февральского бунта, признать архиерейский собор 1917-18 гг. предательским и разбойничьим, а Временное правительство - террористическим режимом согласно 11-му анафематствованию. И самое главное - создать почитание Царских мощей, руководствуясь не принципом рекламы, а принципом страха смерти.

Секуляризованному пониманию истории противостоит точка зрения, согласно которой история совершается не видимыми руками популярных лидеров, а реальными субъектами, несущими архетипические задачи народа. Что же происходит, когда среди потомков не находится выполняющий такие задачи субъект? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо выйти за рамки обыденного представления о смерти и утверждать влияние личности умерших на судьбу народа. В таких случаях механизмы воспроизведения народной памяти восстанавливаются через связь с умершими, покровительствующими народу, - через ритуал. Русскому народу требуется особое культовое почитание святых мощей для связи с Царской Семьей, поскольку субъектом русского народа были и остаются Государь и Наследник Святой Цесаревич Алексей. Для того, чтобы к нам вернулась наша историческая память, надо ждать и просить Царскую Семью. Именно от их воли будет зависеть дальнейшая судьба России.