Плеоназм
Плеоназм (греч. рlеоnаsмоV, от рlеоnахw - излишествую) - термин
стилистики, означающий употребление в предложении излишних слов, ничего
не прибавляющих к тому, что в нем уже выражено: по определению
Квинтилиана, "авundаns suреr nесеssiтатем оrатiо"; напр. : "Но им назад
не воротиться" (Жуковский); "отдельные части науки взаимно объясняют
друг друга". В нашей школьной "теории словесности" П. рассматривается,
как один из видов нарушения точности слога; но П. далеко не всегда
препятствует точности речи, иногда делая ее даже более определительной.
Бэн в своей "Стилистике" вполне правильно видит в П. погрешность против
другого свойства литературной речи - краткости. В разговорной речи
обычны П., происходящие от незнания этимологии слова ("понтонный мост".,
"непромокаемый ватерпруф"). Кажущиеся П. имеют место там, где к слову с
потерянной для живой речи "внутренней формой" присоединяется эпитет,
повторяющий его первичное значение: белое белье (в противоположность
цветному), красная краска; П. здесь на самом деле нет. Уже в древности
под плеоназмом иногда понимали слова лишь с виду излишние, но на самом
деде служащие для усиления или уяснения смысла речи. По определению
Доната, "рlеоnаsмus еsт аdjестiо vеrвi suреrvасui аd рlеnам
signifiсатiоnем". Такие П. весьма разнообразны; к ним относятся
риторические повторения и аггрегаты синонимов (Сiс. : "авiiт, ехсеssiт,
еvаdiт, еruрiт", "я видел, видел своими глазами"), обороты народного
поэтического языка (хожу да похаживаю; думу думать; знать не знаю,
ведать не ведаю), удвоение подлежащего ("Lа rоsе, еllе а vесu се quе
vivеnт lеs rоsеs", "Diе Тugеnd, siе isт кеin lееrеr Sснаll" - Шиллер),
двойные отрицания, вопреки духу соответственного языка не ставшие
утверждением (Гете: "Кеinе Lufт, vоn кеinеr Sеiте") и т. п. Крайним
выражением П. является тавтология. Отдельно от П. стоит так наз.
параплерома (Fеlскwоrт, снеvillе) - частица, вставляемая для благозвучия
или стиха, но не отражающаяся на смысле речи: русское "то", немецкий
"тrаun", латин. "еquidем", греч. "gаr" и т. д.
из наиболее деятельных членов школы (первоначально названной "lа
Вrigаdе") был Пьер Ронсар; затем в состав ее входили учитель Ронсара
Дора, Баиф, Дюбеллэ, Жоделль, де Тиар и Рэми Белло. Всех их объединило
желание произвести реформу в языке и развить на французской почве чуждые
ей прежде виды литературного творчества. Требуя коренных преобразований
прозаического и стихотворного слога, отмечая несовершенства современной
словесности, П. должна была показать, хотя бы в прошлом, образцы,
достойные подражания - и она стала их искать в классическом мире.
Классицизм является одною из наиболее характерных черт всей деятельности
П.; ее члены были хорошо знакомы с античною литературою. Только по
недоразумению Малерб, Буало и другие писатели позднейшей эпохи
игнорировали Ронсара и его сподвижников, не признавали их значения; на
самом деле они были многим обязаны поэтам и теоретикам ХVI в. Научное
обоснование учение П. получило в трактате Дюбеллэ - "Dеfеnsе ет
illusтrатiоn dеlа lаnguе frаnсаisе" (1549); это было чтото в роде
манифеста всей школы, имевшего громадное историко-литературное значение.
Дополнением к трактату явилось разсуждение самого Ронсара: "Авrеgе d'аrт
роетiquе" (1565), разбиравшее вопросы стихосложения, рифмы, поэтических
оборотов и т. д. Художественная деятельность П. и достигнутые ею
результаты до сих пор оцениваются различно: одни отрицают сколько-нибудь
выдающееся значение трудов П., подчеркивая ее отрицательные, порою
смешные стороны: другие отмечают несомненные заслуги Ронсара, Дюбеллэ и
их товарищей. Несомненно, что члены П. во многом ошибались; у них
проявлялись иногда педантизм и ученое доктринерство, вера в существенное
значение и эрудиции даже в области поэтического творчества; слог их
часто слишком высокопарен или вычурен; поклоняясь Классикам, они слишком
холодно и пренебрежительно относились ко всей средневековой литературе;
они сочиняли новые слова чисто механическим путем, иногда совершенно
вопреки духу французского языка; они были твердо уверены, что коренной
переворот в литературе можно произвести в несколько лет, и хотели
показать это на опыте. Но у них были и несомненные заслуги: они искренно
принимали к сердцу интересы французской литературы, скорбели, видя, что
она не может сравниться с греческою и латинскою, и хотели поднять ее до
античного уровня; и вот они, с лихорадочною поспешностью, стараются
создать образцы французской оды, элегии, эпиграммы, идиллии эклоги,
эпоса (напр. "Frаnсiаdе" Ронсара), драмы (Жоделль). Они много
заимствовали у древних авторов, но они же горячо отстаивали права
родного языка, восставали против обычая писать по латыни и мечтали о
пышном расцвете родной словесности, для чего, по их взгляду, ей
следовало перенять и основательно усвоить лучшее, что есть в
классических литературах, но не копировать их рабски (это прямо
высказано в "Dеfеnsе"; на практике члены П. не вполне следовали этому
принципу). Они, правда, часто писали деланным, искусственным слогом, но
были способны создавать образцы изящного поэтического стиля (напр.
некоторые мелкие вещи Ронсара); они свысока смотрели на средневековых
писателей и их язык, но допускали, в интересах богатства литературной
речи, включение в нее оборотов и слов, взятых из отдельных
провинциальных диалектов Франции. Известный приговор Буало, сказавшего,
что муза Ронсара говорила на французском языке по-гречески и по-латыни,
может быть, поэтому, принять только с значительными оговорками. Слава П.
была в свое время очень велика; почти ни одного существенного возражения
не раздавалось против ее теории; еще в ХVII в. многие писатели - напр.
сатирик Матюрэн Ренье - были решительными ее сторонниками. Торквато
Тассо ставил Ронсара очень высоко; в Германии Мартин Опиц был
почитателем и последователем П.; следы влияния ее сказываются и в
польской литературе, в ближайшую к ней по времени эпоху. Впоследствии
для П. наступила пора забвения, которое было столь же несправедливо, как
и прежнее безусловное поклонение. Ср. Sаinте-Веuvе, "Тавlеаu нisтоriquе
ет сriтiquе dе lа роеsiе frаnсаisе аu ХVI-е siесlе" (П., 1828; второе
изд., 1842); А. Dаrмеsтетеr ет А. Натzfеld, "Lе ХVI-е siесlе еn Frаnсе"
(П., 1878); Маrту Lаvеаuх, "Lа lаnguе dе lа Р. ".
Секунд (С. Рlinius Sесundus), знаменитый своею разнообразною ученостью
римский писатель. Старшим он называется в отличие от своего племянника,
П. Младшего . Родился в 23 г. по Р. Хр. в Комо (Сомuм), цветущей римской
колонии в Верхней Италии (по тогдашнему - Цизальпинской Галлии).
Образование получил, по-видимому, в Риме; но об этом не сообщают никаких
сведений ни краткая его биография, написанная Светонием, ни письма его
племянника, составляющие главный источник биографических данных о П. В
юности он ревностно служил в коннице, участвуя в разных походах, между
прочим против Хавков - германск, народа, жившего у Северного моря между
реками Эмсом и Эльбой, и описанного им в начале ХVI книги его
"Естественной истории". Побывал он и на Дунае (ХХХI, 19, 25), и в
Бельгии (VII, 17, 76), где тогда был прокуратором римский всадник
Корнелий Тацит, отец или дядя знаменитого историка. Продолжительное
пребывание в заальпийских странах дало ему возможность собрать о них не
мало сведений и написать большое сочинение о войнах римлян с германцами
("Веllоruм Gеrмаniае liв. ХХ). послужившее главным источником Тациту для
его "Германии". Впоследствии он был прокуратором в Нарбонской Галлии и в
Испании. Близость его к Веспасиану, с сыном которого, Титом, он вместе
служил в Германии, выдвинула его на один из важнейших постов
государственной службы: он был назначен начальником мизенского флота. Во
время его пребывания в этой должности произошло в 79 г. по Р. Хр.
известное извержение Везувия. Подъехав на судне слишком близко к месту
катастрофы, чтобы лучше наблюдать грозное явление природы, он погиб
жертвою своей любознательности. Подробности этого события изложены его
племянником, П. Младшим, в длинном письме к Тациту (Ерisт. VI, 16). П.
был человек необыкновенного трудолюбия. Не было такого места, которое бы
он считал неудобным для ученых занятий; не было такого времени, которым
бы он не воспользовался для того, чтобы читать и делать заметки. Он
читал или ему читали в дороге, в бане, за обедом, после обеда, при чем
отнималось время и у сна, насколько это было возможно, так как он считал
потерянным всякий час, не посвященный умственным занятиям. Читались
всякие книги, даже и плохие, так как, по мнению П., нет столь дурной
книги, из которой нельзя было бы извлечь какойлибо пользы. Подробности
об этом изумительном трудолюбии сообщает Плиний Младший, в одном из
своих писем (Ерisт. Ill, 5), в котором перечисляет и ряд сочинений дяди:
"Dе jасulатiоnе еquеsтri" (0 кавалерийском метании), "Dе viта Ромроnii
Sесundi" (Биография Помпония Секунда), три книги риторических сочинений
(Sтudiоsi III), восемь книг грамматического содержания ( Duвii
Sеrмоnis", VIII), тридцать одна книга истории, начинавшейся с того
пункта, где кончил свою историю Ауфидий Басс "А finе Аufidii Ваssi
ХХХI), вышеупомянутое сочинение о Германии и, наконец, тридцать семь
книг "Естественной Истории" ("Nатurаlis Нisтоriае" ХХХVII). Кроме того
после смерти его осталось сто шестьдесят книг, мельчайшего письма, с
выписками или заметками,. какие он делал при чтении. Из всех сочинений
П. дошла до нас только "Естественная История", представляющая собой
энциклопедию всевозможных знаний, накопленвых древним миром о природе и
ее произведениях. Тут перед нами развертывается все мироздание, как его
понимали греческие и римские ученые. Прежде всего идут сведения
астрономические и физические (2-я кн.), затем сведения о земли, ее
географическом разделении и устройстве ее поверхности, с указанием
народов, ее населяющих, городов и гаваней (3 - 6 кн.). Далее следует
собственно естественная история, начинающаяся с животного царства и
прежде всего с человека (8 - 11 кн.); в отделе о растительном царстве
(12 - 32 кн.) говорится не только об уходе за деревьями, но и об
употреблении растений с лечебною целью, а затем и о лечебных средствах,
извлекаемых из царства животных. В остальных книгах ( 33 - 37) речь идет
о неорганической природе и ее приспособлении к потребностям человека - о
камнях и металлах, об извлечении лечебных средств из металлов, о красках
для живописи и о самой живописи, о пользовании земляными породами для
пластических произведений, кстати о художниках и их произведениях, об
употреблении камней в искусстве и медицине и, наконец, о драгоценных
камнях и о том, где их находят и как их обделывают. Сочинение это, по
словам его автора (Рrаеf., 17), потребовало от него прочтения
приблизительно двух тысяч томов, из которых им было извлечено до
двадцати тысяч заметок; П. прибавил к ним множество данных или
неизвестных его предшественникам, или открытых впоследствии. Сочинение
посвящено и передано в 77 г. по Р. Хр. Титу и состояло первоначально из
36 книг, к которым после смерти автора была прибавлена еще книга,
заключающая в себе перечень содержания и указание источников для каждой
книги. Этою книгой в изданиях и начинается сочинение П.. Значение труда
П. в римской литературе огромно. Оно долго служило источником, из
которого черпались сведения о мире и делались извлечения для составления
руководств по разным предметам (географии, медицине и др.). Как много
оно читалось не только в древности, но и в средние века, видно из того,
что оно дошло до нас почти в двухстах рукописях. Особенная важность его
для нашего времени вытекает из того, что огромная масса сочинений,
которыми пользовался автор, теперь потеряна. П. делает ссылки на 327
греческих и 146 римских писателей. Поэтому в числе источников изучения
древнего мира "Естественная История" П. играет для нас роль, нередко
ничем не заменимую. Что в массе сообщаемых П. сведений не все точно и не
все складно передано - это, при подобном характере труда, вполне
естественно, и мы не имеем права быть чересчур придирчивыми к автору,
вообще очень добросовестному и осторожному. Нельзя не заметить только,
что его стиль отличается замечательною неровностью и в разных частях
сочинения различен: то риторичен, то сух, то просто неряшлив. Лучше
всего слог П. во вступлениях, где у него нередко является и
воодушевление, и сжатость, и сила выражения. Везде в его сочинении веет
дух человека, не только страстно любящего науку и преклоняющегося перед
величием природы, но и вообще проникнутого высоким нравственным
миросозерцанием и чувствами доброго гражданина. И по учености, и по
нравственному достоинству "Естественная История" может быть названа
украшением римской литературы. Какую важность этому труду придавали и
придают в новое время, это видно из того, что над примечаниями к
переводу его на франц. язык, сделанному Ажассоном де-Грансан (Париж,
1829), работал целый ряд выдающихся натуралистов и филологов, каковы
Кювье, Дану, Летронь и др. В 1896 г. в Лондоне вышел перевод глав,
относящихся к истории искусства, сделанный К. Jех Вlаке, с комментариями
Sеllеrs'а и добавочными примечаниями Urliснs'а. Из новейших,
обработанных критически изданий лучшее - Людвига Яна (Лпц., 1854 -
1860), в настоящее время переиздаваемое Майгофом (в 1897 г. вышел 4-й
т.).