Парменид
Парменид - греческий философ конца VI и первой половины V в.,
принадлежавший к элеатской школе. П. уже в зрелом возрасте стал
слушателем Ксенофана, но не прямым его последователем; он уже ранее был
обращен к философскому образу жизни пифагорейцами Амением и Диохайтом и,
вероятно, принадлежал к пифагорейскому союзу, как и ученик его Зенон.
Свое учение П. изложил в поэме "О природе", дошедшей до нас в
многочисленных фрагментах. Лучшее издание их, с нем. переводом и
объяснением, дал Н. Diеls ("Раrмеnidеs Lенrgеdiснт, 1897). П. влагает в
уста богини откровение истины. Его поэма распадается на две части, в
которых излагаются два пути познания - "путь истины" и "путь лжи".
Первый состоит в признании существующим того, что есть второй - в
признании бытия того, чего нет. Есть только одно истинное бытие, истинно
сущее. Ложного бытия абсолютно нет: оно потому и ложно, что его нет.
Нельзя сказать про небытие, что оно существует хотя бы отчасти, что оно
познаваемо или мыслимо нами. Когда мы думаем, напр., о слове "небытие",
то мы думаем о чем-то существующем; на самом деле то, чего нет, не может
быть никаким образом ни в слове, ни в знании человека; мысль не может
относиться к тому, чего нет. Но смертные блуждают в сфере ложной
чувственной видимости; они смешивают то, что есть, с тем, чего нет,
считают бытие и небытие тождественными или полагают их наряду друг с
другом. Пифагорейцы представляли себе множество вещей, возникающих и
уничтожающихся, разделенных между собой той пустотой, которую вдыхает в
себя мир из окружающего его беспредельного пространства. С точки зрения
П. все, что принимается за существующее в отдельности, есть лишь ложный
признак. Пустота есть либо небытие - и тогда ее нет вовсе, либо она есть
бытие, нечто сущее - и тогда приходится опять-таки признать, что между
сущим и сущим нет, и не может быть никакого промежутка. Сущее всецело
едино и непрерывно. Установив эти принципы, П. перечисляет признаки
единого истинного бытия. Оно вечно, однородно, неподвижно, неизменно,
совершенно. Сущее не может произойти из небытия или разрешиться в
небытие, которого нет; оно не может произойти из другого бытия чем оно
само, или разрешиться в другое бытие, ибо бытие абсолютно равно себе
самому. Нельзя сказать, что есть "другое", различное сущее: раз оно
различное, - оно не есть самое сущее; в нем предполагается доля небытия,
отрицания, которое отличает его от истинно сущего, все различия мнимы,
ибо все они сводятся к небытию. Все, кроме бытия, есть небытие или
абсолютное ничто. Сказать, что бытие было или будет, значит его
отрицать; оно вечно есть. Непроницаемость и неподвижность сущего
доказывается посредством отрицания пустоты, неизменность сущего -
посредством отрицания всякого перехода между бытием и небытием. Этим
самым опровергается учение тех физиков, которые объясняли происхождение
вещей посредством уплотнения и разрежения первоначальной стихии: раз
сущее равно себе, в нем не существует ничего неравного. Замечательно,
что П. отвергал понятие о беспредельности сущего, признавая, вместе с
пифагорейцами, беспредельность за отрицательное определение:
беспредельная пустота пифагорейцев, лежащая за сферой мира, есть
небытие. Сущее имеет свой предел в себе самом, и в своем внутреннем
тождестве. Поскольку оно представляется со всех сторон определенным и
ограниченным, П. уподобляет его непроницаемому и неподвижному
сферическому телу абсолютной плотности. Видимое разнообразие преходящих
вещей есть лишь кажущееся и призрачное; для мысли есть только одно
сущее, наполняющее собой все. Мысль не имеет другого объекта, кроме
сущего; отвлеченная от ложных чувственных представлений, она совпадает с
сущим, не различается от него: "одно и тоже есть мысль и то, о чем она
мыслит". Но если "по истине" все едино и вечно, то по "видимости" это
единство дробится на множество изменчивых и преходящих явлений,
подвижных и разнообразных, в которых, в противность логической "истине",
бытие соединяется с ложью небытия, преломляющей единое сущее на
множество вещей, разделяя его пустотой в пространстве, дробя его во
времени на множество преходящих моментов. Аристотель говорит, что П.,
вынужденный сообразоваться с видимым множеством явлений, должен быть,
наряду с умопостигаемым единством, допустит два новых начала - теплое и
холодное: одно - сообразное бытию, небесный огонь, начало тепла и света,
другое - сообразное небытию, начало холода, густого мрака. Сам П.
называл их началами "света и ночи"; Аристотель отожествляет первое с
огнем, второе - с землей. Нетрудно заметить сходство этих начал с
дуализмом древнейших пифагорейцев, которые признавали в основании сущего
коренное раздвоение начал положительного и отрицательного, света и
мрака, огня и беспредельного воздуха. Воздух, по представлению древних
физиков - более или менее легкий туман, сгущающийся то в облака, то в
небесную синеву. Точно также и ночь представлялась им особенным густым,
темным телом, в роде той "тьмы египетской", которую до сих пор хранят в
виде порошка или ваксы в некоторых монастырях. Естественно, что такая
"тьма" могла обращаться в землю. Логически в сфере истинного бытия нет
противоположностей: это сфера чистого света - но в видимой, являющейся
вселенной господствуют противоположности. Тонкий беспримерный эфир
разлит всюду и проникает во все; ночь также кажется разлитой по всей
сфере бытия, и она-то ложным образом отделяет сущее от сущего во времени
и пространстве; в ней единый свет то угасает, то возгорается,
преломляясь в обманчивой игре лучей и меняя свои цвета. Вселенная есть
всеединая сфера сущего. "По истине" она однородна, непроницаема,
неподвижна, неделима, полна бытия; а по "мнению" она состоит из
нескольких концентрических светлых и темных сфер дня и ночи, вращающихся
вокруг земли и сменяющих друг друга. Крайняя из таких сфер есть темная
небесная твердь. Солнце не есть самостоятельный источник, а только
восприемник дневного света. В центре вселенной царит великая богиня,
управляющая процессом мучительного рождения всех существ - матерь всех
богов и всех тварей. Она создала небо и управляет его движениями, связав
все своими цепями. Она же управляет судьбой душ, которых то посылает из
света в ад, то вновь выводит на свет из ада - представление,
показывающее, что П. разделял пифагорейское учение о переселении душ.
Образ этой роковой богини-судьбы связывает обе части поэмы: переход от
истины к лжи, от полноты бытия к призрачному, чувственному миру,
первенцем которого является желание или эрос; - может быть только
роковым, так как сущее логически исключает множество. В философии П. и
его школы мы находим первую попытку формулировать признаки бытия
субстанциального в противоположность являющемуся. Что такое учение, при
всей своей односторонности, было необходимым моментом развития мысли -
это доказывается уже примером ранней индийской философии, которая
представляет поразительные аналогии с концепцией П., не смотря на все
различие практических тенденций. Но субстанция есть только одно из
определений сущего, и едва ли нужно доказывать, что абсолютное не может
быть ни отвлеченным единством, ни физич. телом, каким оно оказывается в
философии П. В софистике Горгия мы находим как бы саморазложение этой
философии: отправляясь от ее посылок, Горгий последовательно доказывал,
что знание о сущем столь же невозможно, как и знание о небытии: где нет
различия, там нет и знания, и бытие ничем не отличается от небытия. В
философии Платона мы находим положительную критику учения П. и по пытку
восполнить его абстрактное определение сущего другими, более
конкретными. Не смотря на свою отвлеченность, концепция П. дала мощный
толчок греческому умозрению; его учение о неизменности субстанции
отразилось на учениях весьма различных, как, напр., на философии
Анаскагора, Эмпедокла и атомистов.