Бигарно сделал еще несколько шагов, это было тяжело и сокрушающе, но это тяготило только старый киль; это было легко и невесомо, как первый утренний ветерок, это было первое утро старого мира, который дал течь, надо было найти новое средство! Надо было идти в этом нечто, которое граничило с неизвестным морем, шаг и еще шаг; это тяготило старую скорлупу, кость, можно было бы сказать, это страдал старый скелет, но он все же шел и шел в... нечто - это было таким легким и неощутимым, таким сокрушающим в этой старой корке, это была сама Жизнь, которая шла в старой смерти, в тысячах наваленных смертей: слой и еще слой в предыстории, смертной и... несуществующей. Он смотрел на эти немного розовые равнины и на эту реку, которая текла и текла, и на тысячи этих людей, еще стоящих на ногах, которые бодро и быстро-быстро-быстро двигались в собственной стоячей смерти, в своем свинцовом несуществовании, и которые текли через тысячи портов, навеки в собственной галере; и им было достаточно своей галеры, и они шли ко дну, чтобы наделать еще маленьких скелетов, улучшенных и несомненных, как динозавры, плезиозавры и все остальное. У них не было средств делать что-то другое! Они утратили все средства перехода к чему-то другому, даже их клетки были химическими; они раз и навсегда закоснели в своей Науке, которая знала все или быстро шла к тому, чтобы все знать; они закоснели в своих Спасениях, божественных или адских, на всю вечность Бога или Дьявола - черт возьми! невозможно же быть такими закупоренными. И бигарно смотрел и смотрел... Великий Обман ракообразных ученых, думающих и переваривающих, а также примитивных в своей Науке и в своей Религии.

Это текло, еще бы! но они не знали перехода. Они закоснели во всевозможных средствах не знать собственное настоящее знание и не жить своей собственной настоящей жизнью, не улыбаться в собственном настоящем теле; они крали у самих себя собственную настоящую жизнь и собственное настоящее чудо, и собственные настоящие глаза - они видели все через свои микроскопы и свои святые катехизисы... и никто не понимал, что этот мир, видимый через телескопы и рентгенографию и неопровержимо наделенный небесным Богом и крещеный, был миром, видимым глазами ракообразных, просчитываемым мозгами ракообразных и освященным богами ракообразных - если выйти из этого, то все будет по-другому. Но никто не знал, как выйти из этого! никто не знал собственного секрета. Они ехали в черном супер-вагоне де люкс с антеннами со всех сторон и клещами и усовершенствованными зубами, чтобы лучше переваривать ближнего своего. Они знали лишь то, как усовершенствовать смерть. Они знали лишь то, как усовершенствовать их "Я" ракообразных, их Религию ракообразных и их средства ракообразных, чтобы втянуть в свое безумие менее закостенелых, чем они сами, пока вся земля не покроется единой коркой, твердой и душащей.