Б. Ахмадулина
ДОМ НА БЕГОВОЙ УЛИЦЕ
Владимиру Высоцкому

Московских сборищ завсегдатай,
едва очнется небосвод,
люблю, когда рассвет сохатый
чащобу дыма грудью рвет,

На Беговой в одной гостиной
есть плющ, и плен, и крен окна,
где мчится конь неугасимый
в обгон небесного огня,

И видит бельма рани блеклой
пустых трибун рассветный бред.
Фырчит и блещет быстролетный
переходящий в утро бег.

Над бредом, бегом, над Бегами
есть плющ, и плен, есть гобелен:
в нем те же свечи и бокалы,
тлен бытия, и плющ, и плен.

Клубится грива ипподрома,
крепчает рысь младого дня,
застолья вспыльчивая дрема
остаток ночи пьет до дна.

Уж кто-то щей на кухне просит,
и лик красавицы ночной
померк. Окурки утра, осень.
Все разбредаются домой.

Пирушки грустен вид посмертный.
Еще чего-то рыщет в ней
гость неминуемый, последний,
что всех несносней и пьяней.

Уже не терпится хозяйке
уйти в черед дневных забот,
уж за его спиною знаки
она к уборке подает.

Но неподвижен гость угрюмый,
нездешне одинок и дик,
он снова тянется за рюмкой
и долго в глубь вина глядит.

Не так ли я в пустыне лунной
стою? Сообщники души,
вам пир был красен многолюдный,
стремглав иль нехотя ушли.

Кто в стран полуденных заочность,
кто в даль без имени, в какой
спасительна судьбы всеобщность
и страшно, если ты изгой.

Пригубила - как пригубила -
непостижимый хлад чела.
Все будущее - прежде было,
а будет - быль, что я была.

На что упрямилось воловье
двужилье горловой струны,
но вот уже и ты, Володя,
ушел из этой стороны,

Не поспевает лба неумность
расслышать краткий твой ответ.
Жизнь за тобой вослед рванулась,
но вот - глядит тебе вослед.

Для этой мысли темной, тихой
стих занимался и старел
и сам не знал: при чем гостиной
вид из окна и интерьер?

Так вот какому вверясь року,
гость не уходит со двора!
Нет сил поднять его в дорогу
у суеверного пера.

В честь аллегории нехитрой
гость там зажился. Сгоряча
уже он обернул накидкой
хозяйки зябкие плеча.

Играй со мной, двойник понурый,
сиди, смотри на белый свет.
Отверстой бездны неподкупной
я слышу добродушный смех.