Было ясно, что церковь себя реализует не полностью, что она находится в каком-то оцепении после тех страшнейших гонений, которые были обрушены на нее в ХХ веке. И, в общем-то, к этому оцепенению все привыкли. Привыкли настолько, что часто уже думалось многим, даже священнослужителям, не говоря про мирян, что те редукции, которые были вынужденными в жизни нашей церкви это уже и норма, что, мол, так должно и быть. Нет проповеди - и не должно быть, нет христианского воспитания - и не должно быть, нет участия и взаимосвязи между верующими в храмах и между собой в домах - так и должно быть.

И это, может быть, было самым тяжелым для людей, которые пришли в церковь значительно позже, не пережили на себе всех ужасов гонений и не понимали природы этого оцепенения церковной жизни. Горечь от того, что Евангелие, которое столь вдохновляет всех верующих, не может себя в полноте реализовать, воплотиться в нашей жизни, была присуща многим.

В воздухе тех лет, в 70-х годах, носились идеи всякого рода групп, встреч, общений, общин. Темы о церковной общине, духовной общине обсуждались практически везде, где было хоть немного самостоятельно мыслящих людей.

<...>Исходя из личного опыта светского высшего и аспирантского образования, во второй половине 70-х годов я как-то написал для себя такой маленький планчик: что, мне кажется, в первую очередь в церкви надо делать. И конечно же сюда вошли вопросы миссии, проповеди, детского и взрослого образования. И я думаю, что всем вам понятно, что такого рода мыслями делиться в те годы не было принято, чтоб не ставить под "удар" ни себя, ни того, с кем ты делишься.

И все-таки нашелся человек, с которым удалось поделиться. И человек этот, будучи опытным и ответственным церковным деятелем, богословом, хорошим знатоком истории и практики церкви, тут же сказал, что все это замечательно, но это дело всей церкви. Никакой круг людей, даже очень ревностный и образованный, не сможет справиться с этими задачами. Об этом должна заботиться вся церковь. Но понятно, что тогда, во второй половине 70-х годов, эта забота себя фактически выявить не могла.

<...> Именно в те годы, мы уже начали групповое, регулярное оглашение взрослых людей. И это дало колоссальный опыт приобщения к традиции в ее полноте со всех сторон, ведь оглашать надо было так, чтобы привести человека в полноту церкви, а не только приобщить к каким-то богатствам одного лишь рода.

Во время празднования 1000-летия крещения Руси в нашей церкви многое изменилось. Именно в те годы (1987 - 1988гг.) уже последовательно и целостно шла разработка всех программ нашей Школы, которая могла бы существовать заочно и неофициально. То есть так, чтоба она, не отказываясь от возможностей официальных, могла существовать в любых условиях независимо от того, каково отношение государства к церкви, какие возможности официально существуют на данный момент.

К 1988 г. все программы были разработаны, была собрана уже большая библиотека. Понятно, что она состояла из нелегально изготовленных ксерокопий, но это была большая библиотека, даже несколько частных библиотек, на которые можно было опираться для того, чтобы обеспечить учебный процесс. При этом никаких не было даже мыслей ни о финансировании, ни о каких-то официальных помещениях - все это исключалось.

И вот, 4 июля 1988 г. прошли первые приемные экзамены. Были приняты 12 человек, в основном из той группы, которая незадолго до этого, за год с небольшим завершила свое оглашение и, не желая расходиться, продолжала существовать, постоянно встречаясь уже как маленькая духовная семья-община...

4 декабря 1995 г.