Часть вторая

Наш первый шаг на пути знания, раз уж мы определили в своем интеллекте, что видимое не является Истиной, что я – это не тело, жизнь или разум, поскольку все это только формы, должен состоять в том, чтобы правильно настроить наш разум в его практической связи с жизнью и телом, так чтобы он мог достичь собственной верной связи с Я. Это легче всего сделать с помощью того приема, который нам уже известен, который играл большую роль в Йоге работ — сделать разделение между Пракрити и Пурушей. Пуруша, душа, которая знает и распоряжается, позволил вовлечь себя в работы своей исполнительной сознательной силы, так что он принимает за себя эту физическую работу силы, которую мы называем телом; будучи на самом деле душой, которая знает и распоряжается, он забыл собственную природу; он верит, что его разум и душа должны подчиняться закону и работе тела; он забывает, что он в значительной степени нечто иное, чем физическая форма; он забывает, что его разум на самом деле есть нечто более великое, чем Материя, и не должен подчиняться ее затмениям, реакциям, привычке инерции, привычке неспособности; он забывает, что он есть нечто большее даже чем разум, что он – это Мощь, которая поднимает ментальное существо над ним самим; что он — Мастер, Трансцендентный, и что негоже Мастеру быть порабощенным собственными работами, а Трансцендентному — быть заточенному в форму, которая существует как пустяк в его собственном бытии. Всю эту забывчивость можно исправить, если Пуруша вспомнит собственную настоящую природу и, прежде всего, вспомнит, что тело является только работой и только одной работой Пракрити.

Далее, что касается движений и переживаний тела, разум начинает познавать Пурушу, расположенного внутри него, как, во-первых, свидетеля или наблюдателя движений и, во-вторых, знающего или воспринимающего переживания. Он перестает считать в мышлении или чувствовать в ощущении эти движения и переживать в качестве своих собственных, а, скорее, будет считать и чувствовать их как не свои собственные, как операции Природы, управляемые качествами Природы и их взаимодействием друг с другом. Это открепление может быть сделано столь обычным и может быть перенесено столь далеко, что будет нечто вроде деления между разумом и телом, и разум начнет наблюдать и переживать голод, жажду, боль, усталость, депрессию и т.д. физического существа так, как если бы они были переживанием некоторой другой личности, с которой он имел бы столь тесную связь, что осознавал бы все, что происходит с ней. Это деление — великое средство, громадный шаг по направлению к мастерству; ведь разум начнет наблюдать эти вещи сначала без того, чтобы быть задавленным ими и, наконец, без того, чтобы быть затрагиваемым ими, бесстрастно, с ясным пониманием, но и с совершенным откреплением. Таково начало освобождения ментального существа от служения телу; ведь освобождение неизбежно наступает благодаря верному знанию, постоянно внедряемому в практику.

Наконец, разум начнет знать Пурушу в разуме в качестве мастера Природы, чья санкция необходима для ее движений. Он находит, что в качестве дающего санкцию он может отвести начальное согласие на привычки Природы и что постепенно привычки исчезнут или изменятся в направлении, указанной волей Пуруши; это произойдет не сразу же, ведь старая санкция остается в качестве упорного следствия прошлой Кармы Природы, пока она не будет исчерпана, и многое также зависит от силы привычки и идеи фундаментальной необходимости, которую разум прикрепил к ней; но если это не одна из фундаментальных привычек, установленных Природой для связи разума, жизни и тела, и если старая санкция не возобновлена разумом и не потакается по желанию, тогда постепенно происходит изменение. Даже привычка голода и жажды может быть минимизирована, запрещена, отброшена; привычка заболевания может быть аналогичным образом минимизирована и постепенно устранена, а тем временем будет значительно расти сила разума исправлять беспорядки тела будь то при помощи сознательной манипуляции витальной силы или путем простого ментального согласия. В ходе аналогичного процесса может быть исправлена привычка, из-за которой телесная природа связывает определенные формы и степени деятельности с напряжением, усталостью, неспособностью, и будет чудесным образом расти, удваиваться, утраиваться, удесятеряться сила, свобода, быстрота, эффективность работы, будь то физической или ментальной, которая может быть сделана с этим телесным инструментом.

Сказав это, мы должны добавить, что на этом пути знания совершенство разума и тела не рассматривается или рассматривается только во вторую очередь. Единственно необходимым делом здесь является подъем из Природы к Я с помощью самого быстрого или самого тщательного и эффективного метода; и метод, который мы описываем, хотя и не является самым быстрым, он все же самый доскональный в своей эффективности. И здесь возникает вопрос о физическом действии или бездействии. Обычно считается, что Йогин должен отходить от действия насколько это возможно и что, вообще говоря, действие является помехой, поскольку выбрасывает энергию наружу. До определенной степени это верно; и мы должны дальше заметить, что когда ментальный Пуруша занимает позицию простого свидетеля и наблюдателя, тогда в существе растет тенденция к молчанию, уединению, физическому покою и телесному бездействию. Пока это не связано с инерцией, неспособностью или нежеланием действовать, словом, не связано с ростом тамасического качества, все это во благо. Сила не делать ничего, которая совершенно отличается от лености, неспособности или отвращения к действию и привязанности к бездействию, является великой силой и великим мастерством; сила полностью остановить действие столь же необходима для Джняна-йогина, как и сила полностью прекратить мышление, как и сила оставаться в крайней уединенности и молчании, как и сила недвижимого покоя. Тот, кто не желает принимать эти состояния, еще не пригоден для пути, ведущему к высочайшему знанию; тот, кто не способен тянуться к ним, точно также непригоден для их овладения.

В то же время надо заметить, что достаточно самой этой силы; воздержание от всякого физического действия не необходимо, отвращение к ментальному или телесному действию не желательно. Искатель интегрального состояния знания должен быть свободен от привязанности к действию и, равным образом, должен быть свободен от привязанности к бездействию. Особенно должна быть превзойдена любая тенденция к простой инерции разума, витальности или тела, и если эта привычка будет расти в природе, тогда надо использовать волю Пуруши, чтобы отбросить ее. В конце концов, наступает состояние, когда жизнь и тело исполняют, как простые инструменты, волю Пуруши в разуме без какого-либо напряжения или привязанности, без того, чтобы привести себя в действие с той более низкой, жаждущей и зачастую лихорадочной энергией, которая составляет природу обычных работ жизни и тела; эти инструменты начинают работать в качестве сил Природы без того трения, напряженного труда и реакции, характерных для жизни в теле, когда жизнь еще не является мастером своего физического. Когда мы достигнем этого совершенства, тогда действие и бездействие не играют никакой роли, поскольку ничто не вмешивается в свободу души и не оттягивает от ее побуждения к Я или ее положения в Я. Но это состояние совершенства приходит на поздней стадии Йоги, и до тех пор закон умеренности, накладываемый Гитой, — наилучшее средство для нас; до тех пор слишком много ментального или физического действия не хорошо для нас, поскольку избыток действия отводит слишком много энергии и неблагоприятно воздействует на духовное состояние; слишком мало действия тоже нехорошо, поскольку недостаток действия ведет к привычке бездействия и даже к неспособности, которая затем будет преодолеваться с трудом. Все же очень желательны периоды абсолютного покоя, уединенности и прекращения работ, и они должны достигаться по возможности чаще для того ухода души внутрь себя, который совершенно необходим для знания.

Обращаясь так с телом, мы должны обязательно так же обращаться Праной или жизненной энергией. Для практических целей мы должны делать различие между жизненной энергией, как она действует в теле, физической Праной, и жизненной энергией, как она действует в поддержке ментальных активностей, психической Праной. Ведь мы всегда ведем двойную жизнь: ментальную и физическую, и одна и та же жизненная энергия действует по-разному и принимает различные аспекты в соответствии с тем, как она передается одному или другому. В теле она вызывает те реакции голода, жажды, усталости, здравия, заболевания, физической бодрости и т.д., которые являются витальными переживаниями физической оболочки. Ведь грубое тело человека не подобно камню или земле; оно состоит из двух оболочек, витальной оболочки и “пищевой” оболочки, и его жизнь — это постоянное взаимодействие этих двух оболочек. Все же жизненная энергия и физическая оболочка — это две разные вещи, и, отводя ум от поглощающего ощущения тела, мы все больше чувствуем Прану и ее действие в телесном инструменте и можем наблюдать и все больше контролировать ее операции. Практически, отходя от тела, мы также отходим от физической энергии жизни, даже если мы и различаем эти две энергии и чувствуем последнюю более близкой к нам, чем простой физический инструмент. Полное покорение тела происходит, в действительности, с покорением физической энергии жизни.

Наряду с преодолением привязанности к телу и его работам происходит и преодоление привязанности к жизни в теле. Ведь когда мы чувствуем, что физическое существо — это не мы сами, а только одежда или инструмент, тогда обязательно ослабевает и может быть отброшено отвращение к смерти тела, что является таким сильным и страстным инстинктом витального человека. Этот инстинкт должен быть полностью отброшен. Страх смерти и отвращение к телесному концу являются клеймом, наложенным на человеческое существо его животным происхождением. Это клеймо должно быть полностью стерто.