О'ХАЙ!

Поляков Юрий.

Именно этот роман (а не последний), как я подозреваю, являет собой то самое "главненькое", о котором писал автор, вкладывая свои слова в уста Анки, дочери руководителя Союза писателей СССР. Пытаясь реконструировать изначальный замысел, я пришел к выводу, что Поляков ставил перед собой задачу создать нечто подобное книге Валентина Катаева "Алмазный мой венец". В "Козленке" описывается писательская организация семидесятых годов. С Катаевскими временами, конечно же, никакого сравнения. Шота пили, шота ели, Шота Руставели: Особенно любовно в романе воссозданы с точностью до квадратного сантиметра расписанные руками знаменитостей стены ресторана в Центральном Доме Литераторов. Меня невольно потянуло туда, чтобы почувствовать тот самый дух. Духа нет - пустые столики, кроме моей жены и официанта никого на весь ресторан. Распалась связь времен!

В своем произведении автор раскрывает нам тайну (ныне полностью обесцененную) издания в бумаге книжек в ту эпоху. Для опубликования чего-либо автор, оказывается, поочередно сдавал всем заинтересованным лицам свою однокомнатную квартиру для встреч с любовницами. Плюс, конечно, извечное шампанское с теми же лицами в упомянутом ресторане. На таком фоне разворачивается роман главного героя с дочкой главы всех писателей шестой части суши. Спать с дочерью руководителя - это, оказывается, такой был основной метод вступления в Союз писателей.

Фон романа вполне самоценный, ибо любовная история героя с Анкой мне не понравилась. В ней нет глубины, нет души. Страдания влюбленного писателя не убеждают. "Не верю!" - не преминул бы сказать Станиславский, взойди он из гроба и прочитай "Козленка". Под легендарным именем "Анка" (такая же эксплуатация популярных имен, как в "Чапаев и Пустота" у Пелевина) автор выписал некую откровенную шлюху, мечту ночных видений подростка. И откуда тут могла взяться Большая Любовь, в существовании которой нас пытаются убедить. Ну, никакой возможности поверить автору на слово! И завершается история долгожданной встречей двух любящих (ли) сердец. Ну, сказка и только! Впрочем, я и не ждал от Полякова описания глубоких душевных переживаний. Он - не мастер интуитивной литературы. Ощущения, смакование ситуации, - будь то ресторан, постель, розыгрыш всего союза липовым молодым писателем, который представил на обсуждение вместо романа 500 листов чистой бумаги, - тут Поляков действительный мастер.

Язык повествования замечательный, красочный, образный. Начинающим писателям есть чему поучиться. По ходу развития сюжета Поляков делает вставочки с анализом качества той или иной своей фразы, помечает в скобках как бы для себя: "запомнить это место".

Большая часть моей рецензии посвящена критике произведения в довольно-таки резкой форме. Немудрено. Все мы имеем право ожидать большего от живого классика, включенного в школьную программу. Для кого иного и четверти от "Козленка" было бы достаточно, но ведь это-то "главненькое"!!! Ничто из последующего не сможет превзойти этого романа. Козленок" - верхняя точка творчества. Писательское сообщество страны заходящего Брежнева - это тема для эпопеи (как говаривал Леонид Леонов: "эпОпея из эпОпий"). Тема, которой выше трудно уже сыскать автору "Ста дней до приказа" и "ЧП районного масштаба".

Впрочем, не его это вина, а, скорее, беда. Не было в семидесятые того литературного мира, который достался Валентину Катаеву. Что ж тут поделаешь?! Что имеем, тем и рады! Ведь любопытно почитать, какими щелями и дырами писатели продирались в литературу еще совсем недавно. Основное впечатление о литературном процессе тех лет, которое у меня осталось - такая дыра и грязь. Слава Богу, что те времена прошли! И спасибо Юрию Полякову, что донес до нас этот мир. Ибо кто же лучше знает всю подноготную, чем сам активный участник того процесса? Аминь!

30.03.1999