После этого составить их в одно целое и посмотреть, что получится. | |
|
I
"Три века назад вождь Тат привел яори в эти леса с юга через цепь
невысоких гор. С тех пор племя жило, как и полагается любому племени -
охотилось, размножалось и умирало. Если идти вслед солнцу до третей
ночи, то среди лесов на пути встретится незамерзающая река Га.
Название переводится дословно - Путь, Которому Нет Конца. Каждый яори
отправляется в этот путь лишь однажды. Мертвеца обряжают, усаживают в
долбленку и отправляют вниз по реке. Дальше их пути не пересекутся.
Никто никогда не может отправиться раньше времени - это считается
неуважением к Начавшим Путь." - солнце уже почти кануло на западе и
ночной холодок заставил Думающего о Ветре поежиться от неожиданной
мысли. - Я отправляюсь вовремя.
II
Стрелка моих часов неуклонно показывает снижение одной пожилой
звезды над уровнем горизонта, ее сверстника. Одновременно с этим
еловый лес, таинственный хранитель этой Дороги, берет ее в свои темные
лапы. Смеркается, и по мере того, как все вокруг переходит на намеки,
я начинаю ощущать какое-то новое дрожание руля в ладонях. Это больше
не велосипед. Это неизвестный мистический станок с бесчисленным
количеством спиц и штурвалом вместо руля. И этот станок начинает свое
ускорение вряд ли с моей помощью. Нас несет темнота. Я его не вижу, но
слился с ним настолько, будто это часть моего собственного тела. И
сейчас я не велосипедист, я пилот этого странного аппарата, готовый к
любым неожиданностям дороги. Конечно, это я привожу его в движение, но
какая скорость! Пока мы с ним движемся, мы существуем. Остановка
невозможна и неестественна. Если этот зверь стоит на месте, то это не
он, вы ошиблись. Это парадокс, но Зверь живет только в движении!
Чудовище, обреченное на вечное скитание, и я заставляю его двигаться
дальше и дальше. А может, у моих ноздрей тоже клубится дым и меня,
Сизифа этой ночной дороги, кто-то заставляет делать шаг за шагом?.. и
это не кончится даже если...
III
...Разделяющий Добычу - пожилой и мудрый вождь, нашел этого
мальчика недалеко от Белой Деревни. Вождь стоял некоторое время и
колебался, но вдруг его осенила какая-то мысль и он обернул его куском
шкуры и понес в становище. Мальчику было несколько дней от роду.
Тогда, ночью у Негаснущего костра, он сказал соплеменникам: "Судьба
этого человека - полет стрелы, выпущенной из сегодняшнего лука. Когда
придет время, он расскажет нам о своей мишени." - Вождь всегда говорил
загадками, которые редко кто понимал, но он был, без сомнения, мудр и
яори никогда не сомневалось в его правоте...
|
IV
Уже вечер, я привязан к светлому времени суток, потому что только
по светлу я могу выбрать место для ночлега и повесить там свой гамак.
В темноте это сделать довольно проблематично. Мало того, я езжу без
фары и покалечить своего двухколесного друга в какой-нибудь калдобине
не составит труда. Куда я еду? Я точно знаю ответ на этот вопрос - я
еду вперед. И все, что неспешно происходит вокруг меня, говорит мне,
что я на верном пути...
V
...Думающий О Ветре сидел на невысокой лесистой скале, под осенней
березой и смотрел на сосново-еловое море под ногами. Море, которому
штиль не свойственен. Оно простиралось до горизонта, мягко освещенное
солнечной дымкой. Какой красивый лес! Если спуститься вниз, то
окажешься среди молоденьких сосен и медового вереска. На залысинах,
лесных дюнах растет ягель и исландский мох, который приятно хрустит,
когда мокасин касается его, и потом выпрямляется, как ни в чем ни
бывало. Чуть левее - еще одна скала на которую Думающий О Ветре
приходил вечерами, чтобы еще раз посмотреть, как солнце, каснувшись
верхушки старой ели, добавит негустой красной краски его Утренней
Скале...
VI
...После стремительного подъема дорога вносит меня на горку. По
обе стороны - скошенное поле. Дорога уходит в темное алмазное небо и
там, где они соприкасаются в обрамлении леса, восходит нереальная
оранжевая Луна. Что-то ведьмино есть в этом ее зачеркнутом наискось
серебристым облаком подъеме. Мне немного не посебе от этой красоты. Я
один. ОНА не играет это специально для меня. Этой постановке несколько
миллионов лет. Но я единственный зритель, случайно купивший билет. Я
останавливаюсь. К этому времени луна поднимается настолько, что ее
серебряный свет начинает мягко проникать во все на этом поле. Он
наполняет собой травы и землю и спящего на стогу аиста. Я ложусь на
спину раскинув руки, прямо на землю. Это не медитация, наверное, я
просто резонирую с космосом и его звездами. Но скоро Луна начнет свое
великое таинство, на которое мне нельзя смотреть и я просплю до утра и
только утренний холодок да звездопад, обернувшийся росой, вернут меня
на землю. И лесной проем, в котором на горке исчезает дорога, напомнит
мне о странном сне, который я видел накануне.
VII
...Длинная долбленая пирога готова. Кусок оленины и теке -
короткий лук - лежат на дне. Думающий о Ветре взял с собой шкуры. Путь
неблизкий...
|
VIII
...По берегам тянулся высокий лес, немного заросший папоротником и
ивицой. Иногда на водопой выходили косули, нисколько
незаинтересованные странным предметом посереди реки. Только однажды
большая бурая медведица остановилась, подняла морду и потянула
ноздрями влажный воздух. В заваленном ельнике весело бузили два
медвежонка. Мать посмотрела исподлобья на пирогу и удалилась.
Река несла долбленку четвертые сутки, Думающий о Ветре заметил что
лес вытянулся и посуровел. Это был мрачноватый высокий ельник; по
берегам и особенно там, где река поворачивала, громоздились завалы.
Раз или два пирога поскребла дном огромное дерево, перегородившее реку
чуть не до середины.
Все вокруг наполняла туманная, но настолько реальная сила, что
казалось, она натянута басовой струной. Туман стал затягивать ельник,
проникая во все ложбинки, стелясь меж ветвями. Он струился по
маслянисто-темной воде, поднимая языки мертвого белесого пламени.
Глядя на сокола, кружащего высоко над рекой, Думающий о Ветре
постепенно стал отключаться. Слева в кустах заклeкала какая-то птица,
но этим лишь усилила тишину и нереальность всего вокруг.
IX
Дом
Я приехал в дом, в котором меня должны были ждать два дня. Я
звонил им накануне, я очень хотел поделиться с ними радостью, которую
испытывал при движении на этом удивительном транспорте в любом
направлении. И каково было мое удивление, когда оказалось, что там
з-а-б-ы-л-и о том, что сказали, что будут ждать! Но сейчас я начинаю
понимать, почему это произошло. Я, конечно, поделился бы своими
ощущениями, но это оказалось не тем, для чего я проделал путь до этого
дома. Я был грешен кое-какими намерениями и надеждами и думать забыл,
что это совсем не тот дом, которому я нужен.
Усталый сумасшедший путник, прозрачный насквозь или светящийся
изнутри, был угощен пресным чаем и бутербродом с сыром. Хозяева мне
рассказывают, как они устали и какая у них хорошая собака "боксер",
что умеет садится по команде "место". Они даже начали не в шутку
ревновать ее, когда она ласкалась ко мне, не обращая внимания на
команду "место". Рассказы о больших деньгах, красивых машинах,
собственном бизнесе и что здесь нечего ждать, мол пора в Америку и т.
п. Бутерброд с сыром перестает лезть в горло. Я ведь привез вам мир, о
котором нельзя прочесть в New York Times, который не купишь и в
который трудно въехать на Мерседесе... привез совершенно бесплатно!..
Что я все еще здесь делаю до сих пор?.. Мне почему-то стало
нехорошо, наверное от быстрой смены ритма движения пошла носом кровь.
Я не могу здесь оставаться, инстинкт самосохранения гонит меня прочь.
Я раскланиваюсь, благодарю за гостеприимство, насколько это мне
позволяет потекший нос. Я удивился тому, что нисколько не обижен и ни
в чем ни кого не обвиняю. Зверь мне многое поведал за эти несколько
дней, и моя реакция на происходящее доказала мне, что уроки поняты
правильно. И какое облегчение от того, что уйдя насовсем из этого
дома, я ничего существенного не потерял!
X
Он живет в мире, который придумал сам. Не то, чтобы реальный мир
зависел от того, каким его придумали, просто Думающий о Ветре
рассматривал окружающие его декорации через цветное стекло
представлений о них. Иногда этот калейдоскоп обжигал, иногда моросил
мелким мороком, но он никогда не был реальным миром. Внезапно он
понял, почему всегда стремился избегать eмких слов - Жизнь, Любовь...
- каким же длинным может быть их список на самом деле!.. Ведь каждое
слово - это только его личное представление о смысле этого слова.
Какими оттенками, глубиной и подводными камнями он наполнял эти слова
- Любовь, Смерть, Жизнь?.. Чтобы раскрыть значение этих слов,
понадобятся еще десятки не менее eмких слов, словно гирями повисших на
ногах любого, пожелавшего ими воспользоваться. Выходит, нет вообще
смысла говорить слова, ведь то, что они в себе несут - в основном лишь
общепринятое представление той сути, которую выкопать и сделать
универсальной для всех просто невозможно.
- Я говорю "Любовь", - Думающий о Ветре потерял чувство персоналии
и я вместе с ним, - и сам до конца не знаю, что я сказал. Другие
поймут меня совсем не так, как я хотел бы, одни подумают -
"озабоченный", другие - "святой". Бред какой-то! Третьи просто пройдут
мимо, не обратив внимания на ворох желтых осенних листьев. Листья
будут лежать для той, которая залюбуется на них и подбросит их вверх,
чтобы увидеть, как они прекрасны в солнечном свете. На минуту наступил
бы безумный лавинообразный резонанс, который бы стих потом на грани,
готовый загреметь снова и снова. Счастье, когда умеешь чувствовать то,
что чувствует та, другая, и суметь при этом раскрыть себя для нее. Это
самая терпкая и интимная близость, которая мне видна отсюда, с
середины реки Га, только что ставшей склоном холма по моему желанию.
Общение ощущениями помогло бы понять различия между нами и научило
бы нас ценить их. Ведь только в том, что мы такие разные, скрыт
бесконечный источник движения Вперед. Река не может течь Назад. Если
она течет, она течет Вперед, и для течения необходимо, чтобы рельеф
был Различным.
|
XI
Дом-2
А это другой дом. Я как-то говорил, что мол, если буду проезжать
мимо, обязательно загляну в гости. Ничем не обязал ни себя, ни хозяев.
И вот случай представился. Маленький зеленый городок закружил мне
голову тополями и липами. Я не знал, как точно проехать к дому Сандры,
хотя я был у нее однажды прошлой зимой. Из всего я запомнил только
сугробы да метель, да здание банка неподалеку от ее дома. Эти края
удивительны. В этой деревне, забытой поездами и почти забытой
автобусами есть собственный банк. Причем денег у людей, напротив, нет.
Впереди меня ехал коллега, если так можно выразиться, и ехал он на
стареньком велосипеде с корзинкой, полной фруктами, свойственными
латгальским огородам. Я подъехал спросить, где у них тут банк, и
оказалось, что нам по пути. Завязалась беседа, в которой я узнал, что
него двое детей, одному три, другой четыре, что здесь он живет,
сколько себя помнит, что банк вроде-как уже дано не работает и что не
найти здесь кого-либо просто невозможно. Ни разу не пожаловался, что
здесь скучно и что все осточертело. Только вот дом не достроили... Я
думаю: "Тертый и битый хозяйственный мужик, каких немало вне Города.
Он никогда не скажет, счастлив ли он, но он никогда не жалуется".
Мы подъехали к зданию банка, по-прежнему хвалившемуся красивой
вывеской несколько испорченной ржавыми потеками, и распрощались. Тут я
уже быстро сориентировался и отправился в гости, предвкушая, какой это
будет сюрприз и как все испугаются, переполошатся, огорчатся,
обрадуются и, наконец, начнется веселая суматоха. Я звоню в дверь и
все происходит, как полагается. Сандры нет дома, зато есть сестра
Солвита, которая меня еще не успела забыть с прошлого раза. Конь
расседлан, путник приглашен и зажжены лампады. Солвита с мужем
начинают оперативно готовить блины и еще бог знает какую вкуснятину.
Мама дает указания. Ребенок перестал хулиганить и пополз знакомиться.
Тут возвращается Сандра с сынишкой и все повторяется еще раз. Я ждал
этого, но каждый раз немного шокирует, что они всe воспринимают с
такой серьезностью. "А сам ты как бы играл роль хозяина?" - спрашиваю
я себя. Наверное, все было бы также. И это здорово.
Им интересны последние новости, которые я привез в своем рюкзаке.
Мне интересно доставать их и раздавать, словно подарки. Они затаив
дыхание слушают о Человеке Вернувшемся Из Индии, сдержанно удивляются
и спрашивают. Чудно! Дети без ума от бородатого дядьки, - конечно,
ведь он привез им полно сладостей. Сандра с Солвитой рассказали, кто к
ним заезжал за последние полгода, они действительно помнили всех.
Муж Солвиты серьезно заболел и на следующий день собирался ложиться
в больницу. Мне стало не посебе от причиненного беспорядка в доме. Но
они так были рады несмотря ни на что! Но несмотря ни на что я приехал,
сильный и здоровый, бросивший все свои проблемы в гости к людям,
которые не могут бросить свои проблемы. Возможно, я возбудил зависть.
Мне стало стыдно. Как я хотел поделиться той радостью и светом,
который меня нес вперед несколько дней, а поделился завистью. Мне пора
ехать дальше.
XII
Дом-3
Сандра мне рассказала, что две недели назад приезжал Вадим,
грустный, занятой и пьяный. Вадим мой старый друг, боевой товарищ со
второго курса. Он уже больше полгода как нашел работу по специальности
в аэропорту латгальской столицы - Даугавпилса. В Ригу приезжал пару
раз, а к Сандре на день рождения я его так и не вытащил. И все вроде
так, да что-то не так у старого друга, боевого товарища.
Вадим встретил меня на машине на подъездах к Даугавпилсу. Мы
заехали на стратегический завод в центре города и купили пива на
разлив. Закидали им багажник и поехали к Вадиму на дачу. Был уже вечер
и мы раскочегарили баню. Баню пару лет назад состругал он сам, с тех
пор она подвергалась нашествиям и разграблению, и даже, будучи
раскаленной добела, горела. Сейчас баня растоплена уже
профессиональной рукой, удерживающей ее на грани взлета в космос и
выхода на орбиту. Из трубы, как из дюз рвется красновато-синее пламя
первой банно-космической экспедиции. Встретились два старых друга!
Упарились почти до беспамятства. Потом взяли гитару и пошли давать
концерт к Вадимовым знакомым, которых он на следующий день должен был
еще отвезти в Резекне на московский поезд.
Типичная семья москвичей, хотя я видел немногих оттуда. Глядя на
них, я вполне верю, что в Москве еще сохранились послевоенные
голубятни и что люди эти любят своих голубей и свой город.
"Ой то не вечор..." гремело, обутое нестройными, но душевными
голосами; домашнее вино лилось через край. Пожилой ветеран просил
романс, а я, как назло, ниодного не помнил, внучка-второкурсница -
Визбора, ее мать - Клячкина.
Потом, после "кончерто гроссо", Вадим мне пообещал, что что б про
него там ни говорили, он никогда не сопьется и я ему почему-то верю.
Просто надо иногда попеть песни, упариться в бане или искупаться в
озере, или что-нибудь еще.
Да, напоследок. Даугавпилс - город-герой, ведь в нем процент
красивых девушек гораздо выше, чем во всех городах Латвии.
Я заканчиваю писать о небольшом по времени путешествии, которое,
как ни парадоксально, закончилось лишь спустя три месяца, когда я,
наконец, смог подвести его итог. Все сказано выше, прибавить можно
многое, но это уже другая Дорога.
Эпилог
Там, где закончился день, я разжег костер, съел свой ужин и хотел
было залезть в свой гамак, но перед этим посмотрел на дорогу. По
дороге шел человек в оленьих шкурах с луком за спиной. Я знал его. Или
показалось? Я пригляделся - дорогу освещало еще не совсем погасшее
небо. Показалось...
Время популярности поэзии ночных поездов дальнего следования и
открытых осенних трамваев еще не пришло. Поэтому у тех, кто сметает с
утренних улиц двадцатый век, есть трудная миссия - быть выпущенной в
завтрашний день стрелой и наблюдать за одной из мишеней эту
немногословную поэзию.
(c) Martti Bear
11.04.97
|