Лена Калагина: Для начала традиционный вопрос: где и когда Вы начали танцевать?
Лена Калагина: Для начала традиционный вопрос: где и когда Вы начали танцевать?
Валентина Устинова: Как все дети, я любила танцевать перед телевизором, глядя на какие-то интересные постановки. А вообще мои первые работы начались в школе, где я ставила номера на школьных вечерах. Делала это с большим удовольствием.
Л.К.: Вы были там только хореографом или сами тоже танцевали?
В.У.: И хореографом, и исполнителем. А после уроков я бегала в кинотеатр старых фильмов и смотрела бродвейские постановки с Фредом Астером, Джинджер Роджерс и Дженом Келли. Вот это, собственно говоря, мои первые учителя.
Л.К.: А потом Вы пошли учиться танцу профессионально?
В.У.: В том-то и дело, что в классической школе танца, такой, например, как школа Большого театра, я не обучалась. Получилось так, что когда я попыталась найти в Москве некую школу или студию, где изучали бы современный танец, я обнаружила, что таковых практически нет. Были ДК, где
преподавали рок-н-ролл или что-нибудь в таком роде, но не совсем то, что мне нравилось. И вот после года поисков я случайно оказалась в Московском Университете и попала в студию пантомимы. Очень хорошо помню свои ощущения: я открыла дверь, увидела, как люди занимаются, и у меня закружилась голова. Это было мое, наконец-то мое, и именно этим я и хотела заниматься.Сначала это была студия, мы делали концертные программы и выступали на сцене МГУ (в главном здании и на Моховой). А потом мы решили организовать свой собственный театр-студию под названием "Бедный Йорик". У нас было помещение на проспекте Вернадского, в бывшем кафе. Мы собирались там почти каждый вечер. Делали концертные программы и серьезные пантомимные спектакли - по Борхесу, по Петрушевской. Кроме того, к нам приходили интересные музыканты, поэты, художники, и мы устраивали на сцене джем-сейшны. Художники рисовали, музыканты играли, мы импровизировали. Иногда мы заранее договаривались, иногда нет. На эти вечера ходило много известных людей. Например, Гарик Сукачев, Венедикт Ерофеев. Много приходило иностранцев. Они интересовались нашей студией не только как зрители. В частности, в студии была англичанка, преподававшая у нас модерн, и голландец, преподававший джаз. Мы с ними дружили и вместе занимались.
Л.К.: Не они ли пригласили Вас потом в Голландию?
В.У.: Да, именно через этих друзей мы и оказались впоследствии в Голландии. Мы - это половина нашей студии. Многие остались там надолго. Кто-то через несколько лет вернулся. А кто-то уехал насовсем и, к сожалению, уже не занимается никаким театром. Так что эта дружба изменила нашу жизнь.
Л.К.: А сколько времени Вы провели в Голландии?
В.У.: В Голландии я была четыре раза. Из них самый долгий срок - год. Весь 1991 год я провела там, потому что сильно было желание заниматься модерном. Кроме того, я занималась там джазом, пантомимой и аргентинским танго.
Л.К.: Много ли дало Вам обучение в Голландии?
В.У.: Много. В первую очередь, безусловно, дало технику и повлияло на мои хореографические мозги, так что я могу эту технику для себя классифицировать, модернизировать и развивать. Но, что еще более важно, - после Голландии у меня появилось ощущение уверенности в своих силах. Ведь чем хороши иностранцы? Они уверены в себе. Мы скромны и любим немножко принижать свои достоинства. А они даже недостатки используют себе в плюс.
Поэтому, когда я вернулась и меня пригласили ставить хореографию в Малом театре, несмотря на то, что я боялась, я все же чувствовала в себе силы, чувствовала, что смогу делать это интересно.
Л.К.: А отличается ли голландская школа модерна от нашей?
В.У.: В общем-то, конечно, отличается. Мы в Москве получаем уже несколько вторичный вариант, потому что здесь, как правило, преподают люди, которые занимались там. Но что мне понравилось, так это их техника обучения танцам. Она была очень проста, поступательна, обучение проходило мягко, приятно. И это было потрясающе, так как вселяло в человека силы даже с нуля научиться любому виду танца. Это очень важно. И это действительно возможно. Во всяком случае, услышав хорошую музыку, человек сможет встать и начать танцевать, а ведь большинство людей не могут этого сделать.
Л.К.: А близки ли Ваши взгляды на методы преподавания Вашей коллеге по Школе современной хореографии Лиле Сафиной?
В.У.: Хороший вопрос. Безусловно, у нее есть свое мнение. Мы обе интересовались этими вещами, пытались найти для себя свои пути, свою технику преподавания. Каждый из нас развивает свой метод, и в подходе каждого есть свои плюсы и нюансы.
Но, я думаю, она разделяет мою точку зрения в том, что обучение должно даваться доступно и с приятными эмоциями, с удовольствием от процесса не только для педагогов, но и для учеников.
Л.К.: Помимо Школы современной хореографии, Вы преподаете еще и в Театральном училище им. Щепкина. Есть ли разница в преподавании танца студентам училища и ученикам Школы?
В.У.: К сожалению, есть. Во-первых, это училище театральное, не танцевальное. И танец там стоит как бы на втором месте. Студенты очень быстро это понимают и начинают пропускать занятия по танцу, поскольку считают, что это им не так нужно, как, например, актерское мастерство. Если из всего курса, который состоит примерно из 26 человек, мне удается "переманить" на свою сторону 4-5 человек, подвести их к тому, чтобы они относились к танцу как к искусству, я считаю это большим достижением. Другие студенты тоже танцуют, но делают это, в общем-то, из-под палки. Этим, по-моему, и отличается бесплатное образование от платного, когда ты точно знаешь, чего хочешь. И мне, например, гораздо больше удовлетворения приносят занятия в нашей школе, чем в театральном училище, потому что я вижу, что люди приходят к нам с желанием научиться.
С другой стороны, когда уже ставишь в училище хореографию в спектаклях, то получаешь, конечно, большое удовольствие, так как тут студенты становятся благодарными участниками процесса. Здесь они чувствуют, что это им нужно для спектакля. Так что, преподавая в училище, сталкиваешься вот с такими сложностями.
Л.К.: Наверное, поэтому Вы и решили создать свою Школу хореографии?
В.У.: Да, наверное, поэтому. Мы с Лилей мечтали об этом шесть лет. Шесть лет назад мы пытались организовать такую школу, но это было на добровольных началах и, как ни странно, именно за счет этого, как я считаю, все и сломалось. Потому что люди, приходя в бесплатную студию, пропускают занятия и вообще относятся ко всему несерьезно. Как только они начинают платить за свое обучение, в плюсе оказываются и преподаватели, которые получают деньги, и сами ученики, которые уже гораздо более ответственно подходят к процессу
.И вот в прошлом году, а точнее 14 февраля 1998 г., мы открыли нашу Школу современной хореографии для взрослых. Начинали мы с преподавания модерна, поскольку этого в Москве практически нет, и поначалу думали этим и ограничиться. Но постепенно организовали также группы аргентинского танго, фламенко и степа.
Мне очень нравится, что в Школу приходят люди взрослые, со своим личным опытом. Они всегда очень интересны. И я получаю намного больше удовольствия, честно говоря, в общении с учениками нашей Школы, нежели, например, со студентами театрального училища. Хотя, казалось бы, наоборот, актеры - такие интересные, творческие люди. Но, к сожалению, этот круг очень ограничен, узок в смысле общения. Как ни странно, я обнаружила, что люди нетеатральные вообще гораздо лучше умеют слушать и слышать.
Л.К.: Давайте теперь поговорим немного о Вашей работе в театре. Расскажите, пожалуйста, о самых удачных и понравившихся постановках.
В.У.: Я думаю, самые интересные работы - те, где ты не просто ставишь хореографию, но и действительно живешь ими. У меня таких работ было немного. В частности, это был "Пир победителей" в Малом театре, постановка Бориса Морозова. Этот человек сумел обаянием своей личности, большим умом и профессионализмом создать вокруг себя атмосферу, в которой люди вокруг него были подключены к процессу настолько, что даже приносили ему какие-то свои вещи, пластинки. Все были участниками процесса. Там были очень известные артисты, такие как Баринов, Бочкарев, Глушенко, Носик. Мы все были как единая семья, чем, собственно, эта постановка и была хороша. Поэтому она и запомнилась.
А есть такие постановки, где ты пришел, поставил и ушел. Ни у тебя в душе этого не осталось, ни у участников. Это зависит от стечения обстоятельств, но в первую очередь - от режиссера. Он должен подключить всех к процессу, а это отнюдь не всегда происходит.
Л.К.: Неужели бывает так, что режиссеру безразлично то, что он ставит?
В.У.: Бывает. Ну, не то чтобы безразлично, но его не интересуют, например, люди, с которыми он работает.
Л.К.:
А разве он не имеет права подобрать людей, с которыми ему интересно?В.У.: Иногда нет возможности.
Л.К.: Может быть, не стоит тогда вообще этим заниматься?
В.У.: Может, и не стоит. Думаю, что да.
Нужен опыт, чтобы еще до того, как ты вошел в процесс, предугадать, какой будет постановка. Одни из них получат полноценную жизнь и, соответственно, будут иметь успех. В других сталкиваешься с равнодушными людьми, и вкладывать душу туда не хочется.
Л.К.: Расскажите, пожалуйста, о том, как Вы ставили пантомиму по дневникам Кафки в Театре Гоголя.
В.У.: Это была не пантомима, мы делали постановку в стиле модерн. Спектакль готовился к танцевальному фестивалю. Собрались пять хореографов, и нам друг с другом было так интересно!
Л.К.: И кто же выбрал Кафку?
В.У.: Кафку выбрала я, как постановщик спектакля (и не участник танцевального процесса), так как очень люблю этого автора. Я выбирала и музыку. Но работали мы вместе. Каждый привносил свою хореографию, свои мысли. У нас там был даже текст - страшно сказать! Уж не знаю, как это все состыковалось, потому что на тот момент мы, конечно, не имели большого опыта. Но отзывы были хорошие.
Л.К.: А долго ли шел этот спектакль?
В.У.: Всего два раза.
К сожалению, если ты не имеешь собственного театра или больших денег, чтобы снимать помещение, то спектакли идут недолго. Мне вообще не очень повезло с моими постановками. Они все шли очень недолго. Например, тот же "Пир победителей" - изумительный спектакль, но руководство Малого театра убрало его из репертуара через два года.
Л.К.: Почему? Разве на него мало ходили?
В.У.: Ходили, ходили. Очень хороший был спектакль. По Солженицыну. Но у руководства вышел с ним какой-то конфликт, и спектакль сняли.
И потом, я ведь ставлю хореографию, в основном, в дипломных спектаклях в театральном училище, а они, к сожалению, идут максимум 1-2 года.
Л.К.: Вы работаете и в театрах, и в училище им. Щепкина, и в Школе современной хореографии. Можно ли сказать, что является для Вас сейчас основной работой?
В.У.: Своей основной работой сейчас я считаю преподавание в Школе современной хореографии. Потому что это наше с Лилей собственное дело. Мы практически ни от кого не зависим. Конечно, совсем ни от кого не зависеть нельзя, но все-таки мы чувствуем, что это дело держится на нас, и вкладываем сюда душу. А также это прекрасный опыт, который дает возможность вырабатывать свою собственную систему преподавания.
3 января 1999г.
 |
Переход к страничке Лилии Сафиной |