Глава 39

Бессонная ночь дала о себе знать на работе. Я засыпала на ходу даже во время осмотра животных. А стоило мне сесть, как мозг отключался от действительности и веки смыкались сами собой. Я еле дождалась, когда Димка исчезнет в направлении ипподрома. Потом пошла к себе, выключила свет и закрылась изнутри. Конечно, снаружи видно, что замок не висит на дверях, но через ветпункт можно сразу пойти в обезьянник. Может, сначала меня там будут искать, прежде чем стучаться ко мне. Мне повезло. Генрих был на выходных, а больше никому я не понадобилась. Я спокойно проспала до конца рабочего дня.

Проснулась я только в начале шестого. Наши, наверное, все уже ушли. Скоро охранники выпустят Казбека. Я быстро собралась и пошла на выход. Еще идя по зоопарку, я увидела сквозь решетчатый забор, что Марат ждет меня на машине, спрятавшись между двумя соседними домами. Как только я вышла из ворот зоопарка, он выехал мне навстречу. Я была у ворот одна и могла не бояться любопытных взглядов сослуживцев. Поэтому я направилась сразу к машине.

- А где Варенька, - вместо приветствия спросила я.

- Ну, вот. Заслужил, - улыбнулся Марат, -спешу, тороплюсь встретить, а вместо меня, оказывается, ждут мою дочь. Могу отвезти тебя к ней, - предложил он, - она у моей сестры. Я ее на пару дней отправил.

У меня перехватило дыхание. Следующие два дня у меня выходные.

- Значит ли это, - не выдержав, спросила я, - что эти два дня мы будем совершенно одни.

- А ты что-нибудь имеешь против, - поинтересовался Марат.

- Разве это возможно.

- Что?

- Иметь что-нибудь против.

- Ты у меня девушка с сюрпризами. Мало ли что выкинешь. Может, в прятки захочешь поиграть или в скакалку попрыгать.

- Я убью тебя, лодошник, - повторила я слова известной песни, - заласкаю насмерть.

- Я готов, - кивнул Марат, - морально созрел для экзекуции. Поехали убивать меня.

- Подожди, - вспомнила я, - мне надо Кафею –апу предупредить и с Рафаэлем договориться, чтобы собаку выгулял.

- Садись.

Марат открыл дверцу, и оставшиеся двести метров до дома, я проехала на машине.

Кафея –апа не смотрела на меня, когда я сказала, что на выходные хочу съездить, отдохнуть. Конечно же, у нее не было сомнений на счет моего отдыха, когда машина Марата стояла под самыми окнами кухни.

- Хорошо, съезди, отдохни, - согласилась Кафея –апа.

- А Рафаэль с Чарой не погуляет, - попросила я, - передайте ему, пожалуйста.

- Погуляет, конечно, - кивнула она, - он и так с ней любит гулять, даже если и не просить его.

- Ну, я пошла.

- Конечно, конечно, иди, отдыхай.

Кафея –апа так и не посмотрела мне в глаза, когда говорила это. Мне тоже было неловко. Моя добрая старушка знает, что Марат женат и ей, конечно, стыдно за меня, что я встречаюсь с женатым. Мне самой не по себе от этого факта, но что я могу поделать. Я люблю его больше жизни. Два дня вместе. Об этом можно только мечтать. Просыпаться в его объятиях и никуда не спешить. Лежать и смотреть на него. Разве возможно отказаться от такого за весь стыд мира.

Я быстро побросала в сумку все, что может пригодиться за эти два дня, и вышла на улицу. Мне не надо стараться тянуть время, чтобы выглядеть неторопливой. Теперь это не имеет никакого значения. Я люблю Марата, и он об этом знает.

- Так быстро, - удивился он, когда я подошла к машине, - раньше ты дольше собиралась.

- Ах, ты бессовестный,- я попыталась изобразить возмущение, но у меня ничего не вышло.- Я старалась, торопилась, а ты еще и упрекаешь меня.

- Тебе так не терпится меня убить.

- Мне уже ничего не надо. Я здесь с тобой в машине и мне уже так хорошо, как лучше не бывает, - честно призналась я.

- Знаете ли, девушка, - дурачась, официальным тоном, сказал Марат, - может вам и достаточно посиделок в машине. А мне, например, нет. Нельзя только о себе одной думать, - продолжил он нравоучительно, - надо не забывать о ближних своих. В частности, о ближнем своем, сидящем в этой машине.

- Я собираюсь убить этого ближнего своими ласками, - повторила я свое обещание.

- Вот. Так –то лучше. – согласился Марат, - а то в машине она собралась посидеть. Может, еще в кино сходить и в парке погулять.

- Как скажешь.

- Что-то ты у меня кроткая какая-то стала. Не иначе как в прятки собралась поиграть или в «казаков-разбойников», - продолжал поддразнивать Марат.

- Ах, так.

Я встала на сиденье коленками, склонилась над ним и начала целовать его в шею, за ухом, волосы, щеку, край губ.

- Так не честно, - Марат остановил машину, - я не могу вести машину в таких условиях. Мы создаем аварийную ситуацию.

- Сам виноват, - пожала я плечами, - ты меня постоянно провоцируешь на нестандартные действия, а потом жалуешься.

- Слушай, малыш, потерпи немого, - попросил Марат, - мы скоро уже доедем. Я поставлю машину в гараж. Мы поднимемся ко мне, и я предоставлю себя в полное твое распоряжение. Терзай, как хочешь.

- Ну, ты придумал, терзай.

- А разве кто-то не хотел заласкать меня насмерть.

- Я имела в виду смерть моральную. Так, чтобы тебе уже больше ничего не хотелось.

- Радость моя, - вздохнул Марат, - ты первая потеряешь ко мне всякий интерес, если мне ничего не будет хотеться.

- Не потеряю, - заверила я его, - ни под каким видом, ни за что на свете я не потеряю к тебе интерес.

- Лучше не клянись. Мало ли что в жизни бывает.

Но это чистая правда. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не смогу полюбить кого-то другого так, как я люблю Марата. Мне ничего от него не надо. Кроме него самого.

Два дня пролетели так же быстро, как и первая наша ночь. Даже быстрее. Потому что мы считали, что у нас много времени и по-глупому расходовали его. Первую ночь мы проспали самым бестолковым образом. Отключились после ласк и проснулись поздно утром. А днем Марат решил меня сразить своими кулинарными способностями и взялся делать домашнюю лапшу. Я еще спокойно смотрела, пока он делал тесто, но когда он начал его месить, я не смогла оторвать взгляда от его рук. У него идеальной формы сильное запястье, широкие, красивой формы ладони и длинные гибкие пальцы. И когда я увидела эти красивейшие в мире руки, месящие тесто, у меня появились совершенно неприличные ассоциации. А еще мне захотелось слизать муку с его пальцев. Я из последних сил сдерживала себя, любуясь четкими движениями его рук.

- Ты меня смущаешь, - сообщил Марат, начиная раскатывать тесто.

- Я же сижу, молчу, - с невинным видом попыталась оправдаться я.

- Ты глаза свои видела, - спросил он, - совершенно бесстыжие. Я не могу в таких условиях готовить.

- Какие мы нежные, - поддразнила я его, - машину вести – нам особые условия нужны. Готовить мы не можем, потому что на нас не так смотрят. Подумать только. Какая же ты у меня неженка.

- Ах, так, неженка, значит. Но сейчас я тебе покажу, какая я неженка. Погоди, только руки помою.

Хорошо, я не брякнула, давай я тебе их оближу. Не знаю, чтобы тогда Марат обо мне подумал. Наверное, что я очень испорченная.

Когда вечером мы пришли на кухню перекусить, то очень удивились, обнаружив на столе засохшие коржи раскатанного теста и рассыпанную муку. С учетом того, что в скором времени грозятся ввести талоны на муку, мы испортили приличное количество дефицитного продукта.

Во вторую ночь Марат уснул первым. Я лежала и любовалась им при свете луны, проникающем через окно. Слухи о выносливости мужчин несколько преувеличены. Им надо намного больше времени, чтобы восстановиться. Я на всю жизнь запомнила опыты на пат. физиологии, когда под колпак поместили самца –мышь, взрослую самку, беременную самку и новорожденного мышонка и стали откачивать воздух. Первым умер самец, потом беременная самка, потом не беременная и выжил только новорожденный мышонок. Он оказался выносливее всех. Меня впечатлила малая жизненная сила мужских организмов. Еще больше впечатлила выносливость новорожденных. Как сильно природа защищает воспроизводство. Конечно, о Марате я не могу сказать – мужской организм. Он для меня совершенство, но организм у него, как ни крути, мужской.

Мне так хорошо сейчас рядом с ним, что можно умереть. Мне больше ничего не надо. Я познала в жизни лучшее, что может быть. Я поняла, почему умерли Ромео и Джульетта. Они пережили высшее наслаждение страстью такой силы, что на меньшее были не согласны. Потому и умерли. Юношеский максимализм. Слишком молоды были. Я, конечно же, просто размышляю обо всем. Представляю, что почувствует Марат, увидев меня мертвой. Мама с ума сойдет. Кафея-апа заболеет. А потом, у меня есть Чара. Как же ее оставить. Хотя, собака моя сейчас уже не пропадет. Рафаэль ее не бросит. Ему в армию скоро, но что-нибудь придумает.

Размышляя о жизни и смерти, я провалилась в сон, хотя собиралась всю ночь любоваться спящим Маратом. Поскольку я заснула очень поздно, то и проспала почти до обеда. Когда я проснулась, Марат был уже одет, а с кухни шел ароматный запах кофе.

- Тебе в постель подать, - спросил он, - или на кухню пойдем.

В отличие от меня Марат не любовался мною, спящей, а готовил завтрак. Мужчины- большие материалисты. Наверное, из-за своих ограниченных жизненных сил, берегут себя, ничего лишнего.

Как же он красив. У Марата немного отросли волосы и сейчас они живописно растрепаны, а не зачесаны назад, как всегда. Ему очень идет такая прическа. Что –то в лице появляется мальчишеское. Хотя ему и так обаяния не занимать.

Вечером Марат должен был забрать Вареньку у сестры, и мы не могли быть вместе допоздна. Я вернулась домой почти в то же время что и с работы. Побыть одной, в воспоминаниях и мечтах, мне не дали. Только я улеглась на кровать, как Кафея- апа заглянула в комнату и сказала, что меня второй день ищут владельцы больного щенка. Сейчас они снова приехали. Я вздохнула. Неужели нельзя ничего было придумать, типа ее нет и неизвестно, когда будет. Только приехала, как снова надо ехать. Да, еще на другой конец города, в Караваево, где у владельцев больного щенка собственный дом. Учитывая, сколько ехать в Караваево даже на машине, а потом время, необходимое для совершения всех необходимых процедур больному щенку, можно было расстаться с мечтой поваляться на кровати, и не торопясь погулять с собакой.

С вызова, как и предполагала, я вернулась поздно. Рафаэль уже погулял с Чарой. Конечно же, Чары не было в моей комнате. Когда я вошла в комнату к Рафаэлю, то снова застала идиллию. Рафаэль валялся на кровати, читая какой-то журнал, а в ногах у него лежала Чара. Она приветственно завиляла хвостиком, увидев меня, но с кровати не спрыгнула и ко мне не подошла. Дожила, Каманина, родная собака не признает.

- Привет, - поздоровалась я с Рафаэлем.

Неуч не ответил мне. Продолжал лежать на кровати, молча глядя на меня.

- Вообще-то, нехорошо лежать, когда перед тобой стоит женщина, - проинформировала я недоросля, - неприлично как-то.

- Прилично ведут себя с приличными женщинами, - сквозь зубы ответил Рафа, - а с теми, кто шляется, можно вести себя, как захочешь. Я вот хочу лежать на кровати, и буду лежать.

- Хорошо, лежи, - согласилась я.

Даже наш пубертат меня осуждает, что уж говорить о других.

- Я, конечно, рада, что вы с Чарой так сдружились, - продолжила я, - но мне иногда тоже с ней хочется погулять.

- А там, где ты была, не нашлялась еще, - со злостью спросил Рафа, - неужели еще на собаку сил осталось.

- Мы сейчас говорим о моей собаке, - не стала я реагировать на грубость, - а не о том, где я бываю. Мне приятно, что ты ее любишь. Но все таки я ее завела для себя. Я ее вырастили, лечила от болезней. Имею же я право хоть изредка погулять с ней. Она уже и спит в твоей комнате.

- Ну, конечно, ты будешь где-то там шататься, а собака терпеть должна, пока ты домой придешь.

- Рафа, давай договоримся. Моя жизнь – это моя жизнь. А мы сейчас говорим о собаке. Давай не будет касаться моего времяпровождения.

- Если твое времяпровождение занимает столько времени, что тебе уже не до собаки, то как же мне о нем не говорить.

- Это тебя не касается, с кем и сколько времени я провожу, - наконец не выдержала я.

- Меня это как раз касается. Я – твой муж, - со значением произнес Рафа.

Ничего себе – заявочка. От удивления я сначала не могла найти, что сказать. Потом меня прорвало.

- Какой ты мне к черту муж. Надеюсь, ты знаешь, на каких условиях состоялось наше, так называемое, бракосочетание. Нас расписали только с целью получения квартиры и ничего больше.

- Значит, квартиру ты получить согласна, а женой быть не хочешь, - сделал вывод Рафаэль.

- Слушай, - я начала терять терпение, - настоящая женитьба подразумевает, что ты можешь заботиться о жене, содержать семью. Ты можешь содержать семью? О чем ты речь ведешь. Еще указываешь, как мне себя вести. Муж выискался. Муж – объелся груш.

- Я – твой муж, - как заведенный повторил Рафа, - и ты должна вести себя прилично. Мне перед бабушкой за тебя стыдно.

- Бабушка в курсе, какая мы семья и какой ты мне муж. Она же все и придумала. О чем ты говоришь. Какой такой у тебя стыд? Откуда ему взяться, если у нас фиктивный брак, - последние слова я произнесла шепотом.

- Это он для тебя фиктивный. А для нас с бабушкой он настоящий.

- Настоящей у тебя будет квартира, а брак – фиктивный, - так же упрямо, как и Рафа, пыталась я втолковать ему очевидное.

- Не нужна мне эта квартира, - гордо ответил Рафа, - подавись этой квартирой, - пожелал он на прощанье.

Поднялся с кровати и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, оставив Чару лежать на кровати. Для меня было неприятным открытием, что Рафа не осознает того, что наш брак не настоящий. Видимо, не бывает так, чтобы все было хорошо. Обязательно какие-нибудь проблемы, да появятся.

© Елена Дубровина, 2007