Глава 61

Каждому человеку, наверное, хочется, чтобы дело, которым он занимается все свое свободное время, имело хоть какой-то результат. Мне, например, этого очень хотелось. Чтобы знать, а не зря ли я торчу каждый вечер на своем посту, наблюдая в бинокль за нашими сторожами. Возможно, я занимаюсь не тем делом, и так ничего не узнаю о наших сторожах. А если и узнаю что нового, то это не будет иметь никакого отношения к убийству кошек. Пока только мне удалось выяснить, что во время дежурства нашей доблестной охраны в зоопарке идет бурная вечерняя и даже ночная жизнь. Наблюдать ее во всех подробностях я не имела возможности. В бинокль ночью ничего не видно и я не вождь краснокожих, не обладаю зрением пернатых, как какой-нибудь Зоркий Сокол. Всматриваться из всех сил в темноту, пытаясь что-то разглядеть перед будкой сторожей, не имело смысла. Напрасная трата времени и сил.

Почти каждый вечер, после прогулки с собакой, Рафа вместе с Чарой заходил ко мне на пост. Вот уж кто не пропал бы в дебрях Амазонки. Он смотрел в темень перед дверью, а потом уверенно говорил мне, кто там стоит. И ни разу не ошибся. Благодаря ему, мои полуночные бдения перед окном имели хоть какой-то смысл. Иначе бы я вообще ничего не смогла разглядеть, кроме силуэтов перед полуоткрытой дверью будки.

Мне бы не хотелось зависеть от помощи моего фиктивного мужа. Он у меня товарищ неожиданный, сегодня он хочет мне помогать, а завтра резко передумает или что-то ему не понравится, капризничать начнет. А еще, того хуже, начнет права качать, вроде как законный муж. Надо было искать байгыш.

Если бы сейчас здесь был Марат, я бы попросила о помощи его. Наверное, в их ведомстве имеется байгыш, по рангу положено. Но Марат был далеко и при воспоминании о нем, начинало тоскливо ныть сердце. Мне надо было выдержать еще не меньше недели до его возвращения, а может, и больше. Я и так уже держалась из последних сил, чтобы не сорваться и не поехать к Вареньке, чтобы хотя бы с ней побыть немного. С учетом отношения родных Марата ко мне, этого делать нельзя ни в коем случае. Я крепилась, я старалась не думать. А как не думать, когда мысли постоянно уносятся к нему и никакое усилие воли не помогает, чтобы перестать думать о Марате. Больше всего на свете я хотела быть рядом с ним, чувствовать его рядом, как Масю, например. Конечно, совсем как Масю не получится, но хотя бы знать, что вечером я приду домой и увижу его, обниму, посмотрю ему в глаза. Как хочется прижаться к нему, уткнуться лицом в плечо и почувствовать его запах, самый любимый и самый родной. Неужели надо было расстаться в тот самый момент, когда все наладилось, и он предложил мне стать его женой. Самый лучший, чудесный, самый любимый мужчина в мире хочет, чтобы я стала его женой. И почти сразу же уезжает. Где взять сил, чтобы такое пережить. Мне нельзя думать о нем, надо работать, что-то делать, мне нельзя думать о нем, если я хочу его нормально дождаться, а не в том невменяемом состоянии, в котором я была месяц назад.

Я крепилась до возвращения Марата из последних сил. Кого-то поддерживают воспоминания о днях, проведенных вместе с любимым. Меня они терзали. Я старалась не думать о том, что было бы, если бы он сейчас был рядом со мной. Заходилась от тоски, от невозможности быть сейчас с единственным человеком в мире, который мне нужен. А вообще, что значит нужен, как будто о шубе говорю. Марат моя жизнь, моя судьба, моя любовь и даже этими словами не передать, что он для меня. Все, абсолютно все, ради чего я живу, ради чего родилась на этот свет. Без него моя жизнь теряет смысл и превращается в существование. И все равно, это всего лишь слова и не передать ими всю мою тоску по Марату.

Наверное, это только в кино возможно, что главные герои расстаются и как –то так живут и работают по отдельности и не умирают от тоски. Когда Марат уехал, я была, как в тумане. Если бы не Мася, я не знаю, как выжила бы и опять не впала в сопорозное состояние, в котором я находилась после первой разлуки с ним. Я спасла Масю, а она спасла меня. Все мы как-то в этом мире нужны друг другу и помогаем, сами того не замечая. Хотя Мася всего-навсего обезьянка, а помогла мне больше всех моих родных и подруг, вместе взятых. Все в мире происходит взаимно. Можно сказать, применяя биологические термины, все мы живем в симбиозе. Я люблю Марата, он любит меня. Я спасла Масю, она спасла меня. Хотя нет, не всегда симбиоз имеет место. С моими родными, например, у меня не получается симбиоза. Они для меня лучшие в мире, а я для них состою из одних только недостатков.

Лучше не думать о Марате, он мне никак не поможет с байгышем. Марат даже с самим собой мне помочь не может. Когда он нужен мне больше всего на свете, его никогда нет рядом.

Я попробовала поговорить с Женькой, нет ли у нее каких идей, где можно найти байгыш. И выслушала вместо ответа целую отповедь. Мне было сказано следующее: мало того, что я бегаю по твоим делам по моргам Казани, бросаю дома больного ребенка. Мало того, что я воевала с мужем, когда клянчила для тебя бинокль. Мне теперь еще надо и байгыш для тебя найти. Параллельно, закадычная подруга припомнила мне все грехи за время нашей дружбы и в конце сказала замечательную фразу: если один человек кому-то что-то дает, то тот тоже должен что-то дать в свою очередь. Конечно же, не головную боль, которую она в последнее время имеет почти постоянно. Из-за моих, конечно, проблем.

Сначала я собралась обидеться, но по зрелом размышлении пришла к выводу, что, в общем-то, Женька права. Как могла, она помогла мне, достать байгыш для нее из области фантастики.

Вместо того, чтобы огрызнуться на ее отповедь, я стала благодарить подругу за помощь, и покаялась, что злоупотребляю нашей дружбой. Женька не ожидала, что я отвечу примирительно, признаю свои ошибки и выскажу ей благодарность за содействие в расследовании убийства кошек. Наверное, я изрядно достала мою подругу, если она была даже готова к тому, что мы сейчас поругаемся. Немного смягчившись, Женька сама предложила позвонить Васю и спросить у него байгыш. Не знаю, как отреагировал наш сокурсник на мою просьбу, Женька опустила подробности разговора, но помочь найти байгыш он отказался.

Мне пришлось продолжить свои наблюдения за нашей охраной так же, как и раньше, при помощи бинокля. В темноте приходилось полагаться на помощь моего несостоявшегося супруга, «вождя краснокожих». Он приходил на мой наблюдательный пункт каждый вечер, когда с Чарой, когда один. Пришлось ему рассказать, почему я каждый вечер слежу за нашими сторожами. Рафаэль уже второй раз пришел на помощь мне. Первый раз он помог мне, когда надо было ловить голубей для лечения барсов. Сейчас, если бы не его помощь в наблюдении за Радиком с компанией, моя бы миссия на наблюдательном пункте закончилось бы полным провалом. Все самое интересное в зоопарке начиналось с наступлением темноты.

Приходили и уходили сомнительные с виду личности. Я уже выяснила, что опасен грозный Казбек только для работников зоопарка. Вся окрестная шпана безбоязненно передвигались по территории зоопарка и никого их них Казбек не трогал. Не всегда они шли в сопровождении Радика, иногда по одиночке и уверенно проходили рядом со свирепым псом. Иногда появлялись девушки, их Радик запугивал псом, шел рядом, собаку на это время привязывал. Девушки оставались на ночь.

Чем больше я наблюдала, тем больше зрела уверенность, что все увиденное не имеет никакого отношения к убийству кошек. Ночная жизнь нашей охраны связана с той стороной их деятельности, которая находится на границе закона, а может и за его пределами. Иногда Радик проходил за львятник, но очень быстро возвращался, либо с девицей, либо с кем-то из местной шпаны. Рафаэль почти всех их знал, называл имена, клички, в какой группировке состоят. Я аккуратно заносила все сведения в записную книжку, вместе со временем визита к нашим сторожам и продолжительностью пребывания в их будке. Не знаю, зачем я это делала. Возможно, для каких-нибудь милицейских структур это все и представляло интерес, но ни на шаг не продвигало меня в расследовании убийств кошек. Я продолжала упрямо занимать свой пост в течение целой недели, независимо от итогов слежки и своих сомнений.

Днем я ходила по зоопарку и старалась как можно чаще проходить мимо будки сторожей. Даже пыталась заходить к ним под благовидным предлогом в конце рабочего дня, когда сторожа приходили на работу. Иногда они показывались днем, чтобы покормить собак. Тогда в будке можно было увидеть кого-то из шестерок Радика, чем я не преминула воспользоваться и обязательно с наивным видом интересовалась, почему будка открыта, когда никого из сторожей на работе нет. Мне что-то хмуро бурчали в ответ и подозрительно меня оглядывали. Я, в свою очередь, так же подозрительно косилась на них.

Нельзя было окончательно сбросить со счета нашу охрану. Им ничто не мешало убить кошек. Первая кошка была убита днем, а сторожа и днем приходят на работу покормить собак. Благо, все они живут неподалеку. Я не догадалась тогда узнать, был ли кто из сторожей дней в зоопарке, когда ранили Муру.

Сервала Яшу убили в ночь на новый год или под утро, время смерти мы не определяли, но утром кошка уже была мертва. Кому, как не сторожам такое под силу. Так же, как и сервал, каракал был убит под утро. Логично рассуждая, кто еще мог это сделать, как не наши сторожа. Доказательств их причастности, как я поняла, мне не добыть. Но можно показать результаты моих наблюдений, вместе с датами, временем прихода и кличками. Выложить свои карты и предложить, чтобы они больше не прикасались к кошкам, иначе я отнесу все записи, куда положено и пусть компетентные органы узнают, какой перевалочный пункт находится в будке наших сторожей. Правда, я так не поняла, чем конкретно занимаются наши охранники. Что это деятельность явно не в ладах с законом, стало понятно на второй день моих наблюдений.

Я понимала, что за убийство кошек никому ничего не будет. Речь шла не о возмездии, а хотя бы о том, чтобы не было новых убийств. Самое главное, мне важно было защитить Османа. Он все чаще и чаще сидел на барьере рядом с сеткой, иногда почти прижимаясь к ней, и ждал меня. Ранить его не представляла труда. А может даже и убить. Когда я проходила мимо клетки Османа и видела его в такой близости от сетки, начинало тоскливо ныть сердце, я физически чувствовала угрозу его жизни. Всеми органами чувств ощущала сгусток отрицательной энергии, нависшей над Османом.

Я доверяю своей интуиции. Если мне не хочется куда-то идти, то лучше не надо, кроме напрасной траты времени, ничего не стоит ждать в таком случае. Если мне что-то предлагают, а внутри меня все сопротивляется этому, жди неприятностей, если соглашусь. Иногда появляется такое безотчетное чувство тревоги и позднее что-то нехорошее происходит, и я оказываюсь права, что тревожилась.

Так и сейчас, каким –то шестым чувством, оставшимся нам от диких предков, когда возможность чувствовать опасность была необходима, чтобы сохранить жизнь, я ощущала угрозу жизни Османа. Тот, кто ненавидел меня, знал, как поразить меня больнее всего и его цель Осман. Я не могла не понимать этого. Да, что там понимать, я чувствовала это, почти была уверена. Чем дальше, тем больше становилась опасность, и все явственней ощущалась. Каждое утро я приходила на работу, и бегом неслась к клеткам барсов, и только завидев лежащего на дереве Османа, вздыхала с облегчением. Нельзя было дальше тянуть время. Нужно было поговорить со сторожами.

Повод поговорить с ними представился совершенно неожиданно. Вечером я заняла, как обычно, свой наблюдательный пост. Стемнело, я ждала Рафаэля, но он так и не появился. Случилось то, чего я так опасалась, моему фиктивному мужу, по неизвестным мне причинам, надоело мне помогать. Хорошо, если права не начнет качать и напоминать, что мы с ним еще не разведены и тоже, как Женька, напомнит еще, сколько хорошего он мне сделал и что он видит в ответ от меня. Начинается. Скорей бы уж Марат приехал, как я от всего этого устала. Марат, произнесла мысленно его имя, и опять больно сжалось сердце. Заканчивалась третья неделя, как он уехал в Москву. Я не имела от него ни единой весточки, и как я еще умудряюсь жить и что-то делать, уму непостижимо. Лучше не думать о нем. Опять станет больно, сердце зайдется в тоске и предстоит еще одна бессонная ночь, полная отчаяния, что впору выть.

Совсем стемнело. Без Рафаэля не имело смысла оставаться на посту. Я покормила Масю, она снова уснула в малахае и я засобиралась домой. Только стала спускаться по лестнице, как услышала шаги мне навстречу. Я обрадовалась, значит, передумал Рафаэль, решил повременить с капризами. Но это оказался не мой фиктивный муж, а соседка Амина. По встревоженному выражению ее лица я поняла, что произошло что- то плохое, из ряда вон выходящее.

- Рафаэля избили, - сказала она, завидев меня.

- Как избили! – выдохнула я, - кто?

- Местные хулиганы, - всхлипнула Амина и продолжила, - если бы только избили.

- А что еще?

Внутри меня все оборвалось. Пока я думала о Рафаэле так плохо, его били, и может, вообще он при смерти, а я рассуждала о его капризах.

- Его в милицию забрали.

- Почему, - удивилась я, - его же избили, его же и в милицию забрали.

- Не знаю, почему, - снова всхлипнула Амина, - нам не сказали. Подъехал милицейский уазик и всех забрали, кто дрался.

Я вздохнула с облегчением, уже понятнее, почему забрали, но непонятно, что за драку ввязался мой дикарь.

- А что за драка была, - уже спокойнее спросила я, - кто дрались –то и почему.

- Рафаэль не дрался, точно знаю, - начала рассказывать Амина, - он вышел из дома и пошел к тебе, сюда, к нам. А его двое встретили у нашего дома, и сразу избивать начали.

У меня снова похолодело внутри. Кажется, я начала догадываться, кто были эти двое и почему она начали избивать Рафаэля.

- Эти двое в зоопарке работают, да, - спросила я, хотя уже знала, какой будет ответ.

- Да, - кивнула Амина.

Значит, сторожа узнали, что за ними наблюдают. Они знали, что это я и вычислили моего помощника, а может, и знали, кто он.

- В милицию всех забрали, - решила уточнить я, - и сторожей тоже.

- Сначала всех, - сказала Амина, - а потом они быстро вернулись, а Рафаэль в милиции остался. Кафея –апа ходила туда, его не выпускают.

- Как не выпускают, - возмутилась я, - почему. Почему этих бандитов выпустили, а мальчишку нет.

- Потому что они бандиты, а он мальчишка, - очень даже логично ответила мне Амина.

Я и сама это понимала. На ком, как не на мальчишке, сироте, отыграться за эту драку. За бандитов заступиться могут, а кто за пацана заступиться, у которого из родни одна бабушка – пенсионерка, и то не родная бабушка. И что она может эта бабушка, ни денег, ни знакомств.

- Он у нас, в отделении, - решила уточнить я.

В голове у меня уже имелся план действия. Я не отдам на растерзание родной милиции беззащитного пацана.

- Да, - подтвердила Амина то, о чем я уже догадалась.

Конечно, если наши бандитские сторожа быстро вернулись назад, то откуда они могла так быстро вернуться, кроме как не из местного отделения.

Для начала я вернулась домой, чтобы оставить там бинокль. Не хватало еще появиться в отделении с такой дорогой мужской игрушкой, чтобы наши менты под каким-либо благовидным предлогом не захотели ее реквизировать. Дома сидела на кухне заплаканная Кафея – апа, у ног ее с самым сиротливым видом лежала Чара.

Жаль, что Рафаэль стал приходить ко мне на пост без нее, если бы он был с Чарой, никакой драки не было бы. Моя собака умеет постоять за хозяина. Кому, как не мне, это знать. Когда еще я работала в совхозе, и Чаре было чуть больше года, мы пошли с ней гулять в лес. Мы ушли далеко, но шли все время вдоль трассы. Я не очень хорошо ориентируюсь на местности и это, мягко говоря. Мои способности к ориентированию можно смело назвать топографическим кретинизмом. А моя собака, может, и нашла бы дорогу, ориентируясь на какие-то свои глубинные способности, но когда мы вместе, она преданно смотрит мне в глаза и идет туда, куда и я. Куда идти, я не знаю, поэтому стараюсь на прогулках идти неподалеку от дороги.

Мы спокойно гуляли в лесу, Чара немного отстала от меня, ее заинтересовал какой-то запах, я ушла вперед, собирая ландыша. Я решила набрать совсем небольшой букетик. Не люблю рвать цветы в лесу и приносить их домой, но здесь не удержалась, захотела и дома вдыхать этот густой аромат.

Неожиданно из кустов вышел здоровенный дядя, где-то под метр девяносто ростом, совершенно непотребного вида, еще и сильно пьяный. Он довольно грубо стал ко мне приставать и даже попытался схватить за руку. Я тревожно оглядывалась по сторонам. Тревожилась я не за себя, а за дядю. Я видела свою собаку в действии и знаю, что мне будет сложно ее остановить, когда она вцепиться в дядю. Поэтому я хотела ее упредить и перехватить в рывке. Но Чары нигде не было видно. Дядя неправильно истолковал мое беспокойство и радостно сообщил мне, пьяненько смеясь, что никто на помощь мне не придет. Слушай, предложила я пьяному, шел бы ты своей дорогой, пока беды не произошло. Чары все еще не было видно. Я понимала, что это значит только одно, что она знает о моих намерениях перехватить ее и хочет появиться как-то незаметно, чтобы всласть полакомиться дядькой. Звать ее я не рисковала, потому что тогда она честно вцепиться в мужика на том основании, что я звала ее на помощь. Пьяный продолжала придуриваться, и хватать меня за руки. Я тревожно крутила головой, но все мои предосторожности были напрасны. Моя умнейшая собака зашла сзади меня, и я только увидела, как у меня из-за спины мелькнула черная молния и повисла на плече у дяди. Она заорал благим матом и упал навзничь. Чара продолжала трепать его за плечо, мотая головой из стороны в сторону. Дядя порхал пушинкой вслед за ее головой и орал недуром, а я бегала вокруг и пыталась схватить Чару за ошейник, чтобы оттащить от мужика. В конце концов, мне удалось это сделать. Дядя, пьяно всхлипывая, снял рубашку и я увидела совершенно синее плечо и буграми выступающие мышцы плеча, крови не было, рубашка была цела. Но я знала, что значат эти бугры, это травма мышц, скорее всего, разрыв. Мне резко поплохело.

Я привязала Чару к дереву, а мужика повела на трассу, чтобы поймать машину и отправить его в город. Он был не местный. Дядя почти лег на меня, когда я вела его на трассу, пьяно плакал и стонал, грозил перебить всех собак вместе с их хозяевами. Мне еле удалось поймать машину, никто не соглашался везти его в город. Я была напугана не меньше дяди и плохо соображала. Наконец я вспомнила о средстве, увеличивающем человеческую покладистость, и хозяину следующей остановившейся машины я предложила деньги. Как раз он и не взял у меня ничего, хотя и согласился подвезти пьяного до города. На этом мы расстались. Вскоре я уволилась из совхоза и больше не появлялась в окрестностях Бирюлей вместе с собакой. Думаю, протрезвев, дядя попытался меня найти, чтобы хотя бы выполнить часть своих угроз по поводу собак и собачников.

Если бы только Рафаэль был с Чарой, то драки точно не было бы. Наши сторожа знали мою собаку, они даже не стали бы начинать. Хотя, они могли на него наброситься в любой другое время, когда он без собаки. Но они предпочли действовать, когда Рафаэль шел на мой наблюдательный пост, помогать мне.

Было поздно размышлять, что было бы, если было бы совсем по другому, а не как было. Надо было идти вызволять Рафу из ментовки и если мне не удастся это сделать по-доброму, придется сделать по злому. Если понадобится, я обращусь за помощью к матери Женьки, Виктории Михайловне или, как ее зовет родная дочь, Люциферовне. Конечно, это не улучшит наши с Женькой отношения, но допустить, что могут покалечить Рафу, я не могла.

© Елена Дубровина, 2008