Глава 62

Конечно, я понимала, что мой визит в милицию может завершиться ничем и Рафаэля не отпустит. Можно сказать, я даже предчувствовала, что именно так и будет. Но не могла же я сразу броситься к Женьке за помощью, не побывав в родном отделении милиции. Я пошла в милицию вместе с Кафеей-апой. Она ни в какую не хотела оставаться дома одна и не знать, что происходит. Шел двенадцатый час вечера, когда мы пришла в отделение и предстали пред грозные очи недовольного дежурного. Кроме нас в помещении находился дежурный наряд милиции, который привез пьяного, громко горланящего матерные частушки. На скамье у стены сидели две молодые женщины соответствующего вида, не оставляющего сомнения в роде их занятий. Дамы сидели со скучающим выражением на лице, которое немного оживилось, когда они увидели нас с Кафеей –апой. Мы несколько выделялись на фоне постоянных посетителей отделения милиции. Особенно неожиданно смотрелась я, с сумкой и малахаем с Масей через плечо.

- Здравствуйте, - вежливо обратилась я к дежурному, - мы родственники задержанного у вас Рафаэля Альбертовича Низамова. Мы бы хотели знать, почему его не отпускают, когда отпустили тех, кто избивал его.

- Нет у нас никакого Рафаэля Альбертовича, - недовольно ответил дежурный, - не этого ищите, - он кивнул на пьяного, которого привез патруль.

- Не этого, - уточнила я и продолжила, - мы точно знаем, что Рафаэль находится здесь, в отделении милиции, его привезли сюда на дежурном уазике.

Чуть не сказала: на милицейском козле.

- Это ты про пацана этого говоришь что ли, - вступил в беседу молоденький сержант из патрульной машины.

- Наверное, о нем, - осторожно предположила я, потому что не была уверена, что патруль привез сегодня вечером одного только Рафаэля.

- Так, наверное, или о нем, - нетерпеливо спросил дежурный.

- Ну, если вы привезли сегодня только одного молодого парня, который сейчас у вас находится, то тогда его, - я решила согласиться, чтобы не раздражать дежурного. Было заметно, что он явно теряет терпение, еще немного и нас выставят из отделения, как накануне выставили меня, когда я приносила заявление.

- Тебе, что понравилось сюда ходить.

Услышала я сзади себя голос, показавшийся мне знакомым. Я оглянулась и увидела того самого упитанного лейтенанта, который накануне орал на меня и приказывал положить орудие убийства каракала на пол. Кажется, наша миссия в отделение завершилась, не успев начаться. Наверное, я даже не смогу успеть объяснить, почему мы здесь и что-то мне подсказывало, что лучше не надо ничего объяснять, чтобы не ухудшить положение Рафаэля.

- Я тебя спрашиваю, - повторил лейтенант на повышенном тоне, - тебе нравится ходить, отвлекать людей от дел. Если нравится, я могу тебе сейчас устроить временное пребывание у нас, чтобы больше неповадно было ходить сюда.

Я замешкалась с ответом не из-за откровенной грубости мента. Надо было уйти так, чтобы они не вспомнили о Рафаэле, но как это сделать, мне не приходило в голову. Я очень испугалась за жизнь и здоровье моего фиктивного мужа. В таком состоянии моя голова работает в замедленном режиме и ничего конструктивного в голову не приходит.

- Мы за внуком моим пришли, - попыталась прийти мне на выручку Кафея-апа.

- Каким таким внуком, - так же на повышенных тонах, спросил лейтенант.

- Моим, - повторила наивная старушка и видимо, собралась уточнить имя и фамилию, чего делать совершенно нельзя было.

- Кафея-апа, - быстро перебила я ее, - пойдемте отсюда, мы все перепутали. Это не здесь, нам неправильно сказали.

- Чего неправильно сказали, - подозрительно спросил лейтенант, - кто неправильно сказал. Ты чего сюда зачастила, больше делать нечего, - мент снова решил разобраться со мной.

- Мы уже уходим, - бодро ответила я, - мы перепутали, извините. Больше мы к вам не придем, - последнее было совершенной ложью.

Я собиралась в скором времени повторить свой визит в отделение, но уже не одна, а с группой поддержки в виде Виктории Михайловна с сотоварищи.

- Куда, - рявкнул лейтенант, - а ну, постой. Чего надо, чего ты к нам таскаешься.

- Я же уже ответила, - заискивающе проговорила я, - мы перепутали.

В это же время я продолжала отступать к выходу из отделения, увлекая за собой Кафею –апу. Добрая старушка пыталась что-то сказать грубому блюстителю социалистической законности, но волнение мешало ей связно объяснить, почему мы оказались в милиции.

- Я сказал, куда, - продолжал настаивать мент.

Но мы уже были практически у выхода. Не гнаться же за нами по улице с таким –то солидным пузом и званием. Коллеги лейтенанта явно не понимали причину его внимания к нам и не делали попыток задержать нас. Кафея-апа тоже поняла, что лучше уйти, и мы быстро покинули отделение.

Я предложила ехать, не мешкая, к моей подруге, и пояснила, чем быстрее мы сейчас уедем, тем лучше будет для Рафаэля. Кафея-апа только кивнула в ответ, она плохо понимала происходящее, но решила полностью довериться мне. Мы почти бегом направились к дороге, и мне сразу же удалось поймать машину. Едва мы успели сесть в машину и тронуться, как на крыльце отделения показалась массивная фигура лейтенанта вместе с сержантом из патрульной машины. Но машина уже тронулась с места, и можно было не опасаться погони. Дорогой я объяснила доброй старушке, почему нам пришлось спешно ретироваться из отделения и Кафея – апа, подумав, согласилась со мной, что мы поступили правильно, когда не стали настаивать на своем при лейтенанте.

Когда мы приехали к Женьке, было начало первого. Я впервые порадовалась, что со мной Кафея-апа. Вряд ли моя подруга начнет бурно выражать свое возмущение столь поздним визитом, когда увидит рядом со мной пожилую добрую женщину, которую она очень уважает. Точно также отреагирует и Рустик, при Кафее –апе он будет вести себя в рамках приличия не выставит меня за дверь при первых просьбах о помощи. Я оказалась права.

- Каманина, - начал Рустик, едва увидев меня, когда открыл дверь, - а ты чего так рано. Мы тебя не раньше двух ночи ждали. Что случилось, что ты так рано приехала.

- Прости, - начала объяснять я, - у нас безвыходная ситуация, мы не могли дожидаться утра, прости, - я еще раз попросила прощения за столь поздний визит.

- Кому это нам, - недовольно спросил Рустик и выглянул за дверь.

Увидев Кафею –апу, он сразу заулыбался, поздоровался с ней и предложил нам пройти.

Хорошо, что муж у Женьки не такой троглодит, каким пытается выглядеть. Таким властным отцом семейства, которого все бояться и почитают. Современный он мужчина, хотя и имеет склонность к патриархальным порядкам.

- Представь, - вместо приветствия сказала Женька, - я даже не сомневалась, что это ты, когда услышала звонок в дверь в первом часу ночи.

Я решила говорить без предисловий:

-Рафаэля забрали в ментовку, он сейчас в КПЗ находится и что там с ним, не известно. Его не выпускают. На него напали почти около дома, стали избивать. Патрульная машина забрала всех. Потом бандитов, которые его поджидали, отпустили, а его оставили.

- Откуда ты знаешь, что его бандиты поджидали, - помрачнев, спросил Рустик, видимо, вспомнил свой опыт нахождения в подобном месте, - может, он из-за девчонки подрался.

Женька толкнула супруга в бок, намекая вероятно, что нехорошо говорить о девчонках при законной супруге. Я отмахнулась:

- Если бы из-за девчонки, его бы даже не забрали. Не у дома такие вещи выясняют. Он ко мне шел, его по дороге перехватили. Они знали, что он ко мне идет.

- Кто они?- поинтересовался Рустик.

- Наши сторожа из зоопарка. Они его избивали.

- Понятно, -протянул Рустик, - конечно, Команечи, без тебя здесь не обошлось. Я правильно догадался.

- Рустик, - взмолилась я, - какое это сейчас имеет значение, без кого не обошлось. Ты сам сидел в подобном месте. Знаешь, что мальчишке там грозит, нельзя ему там оставаться. Помогите нам, прошу. Век должником буду, что хочешь, проси, но сейчас помогите. Время идет.

У меня дрожал голос, еще немного и я расплакалась бы. Но меня опередила Кафея-апа, она заплакала и обратилась к Рустику на татарском языке. Он начал ее успокаивать тоже на татарском языке, и пообещал, что сейчас отвезет нас к теще. Конечно же, Рустик понимал, чья именно помощь нам нужна. К Виктории Михайловне мы отправились втроем, Кафея-апа осталась с Лейсан.

В машине Рустик сказал:

- Чего не сделаешь ради того, чтобы любимая теща могла лицезреть любимого зятя в час ночи.

- Не надо пошлить, - осадила его супруга, - не тебе с ней общаться предстоит.

Мне хотелось встрять и сказать, что если бы они поехали только вдвоем, без меня, то вряд ли переговоры увенчались бы успехом. Виктория Михайловна почти в перманентных контрах с дочерью из-за зятя. А ко мне она относится совсем даже неплохо, внешне очень уважительно. Когда они совсем разругаются с Женькой и перестают общаться, Виктория Михайловна разыскивает меня и передает что-нибудь для дочери. Так и мирятся. Так что я, в некотором роде, голубь мира для этой семьи.

Как мы все ни переживали, но с Викторией Михайловной удалось договориться довольно быстро. Мне не пришлось плакать, как Кафее –апе перед Рустиком. Очень деловая женщина Женькина мама. Она почти сразу открыла дверь, услышав голос дочери. Женька начала рассказывать обо мне, Виктория Михайловна прервала дочь со словами, не будем играть в испорченный телефон и предложила мне все рассказать ей. Выслушав меня, Виктория Михайловна отправилась звонить по телефону. Мы сидели с Женькой на кухне и слышали обрывки разговора. У ее матери интересная манера говорить, такая просящее командная. Вроде бы человек просит, но попробуй, откажи. Человек на том конце провода это тоже понимал, поэтому Виктории Михайловне удалось договориться с ним о встрече. Это был работник прокураторы. Не знаю, тот ли, с которым Виктория Михайловна спасала дочь от похотливого мента, но думаю, что рангом не ниже. Мы должны были встретиться с ним у отделения милиции.

В машине Виктория Михайловна демонстративно села рядом со мной на заднее сиденье, а Женька рядом с мужем. Хотя вначале моя подруга сделала попытку усадить мать на более удобное место. Виктория Михайловна хотя и согласилась помочь мне, но не стала нарушать принципов своих отношений с зятем. Рустик тоже отмалчивался всю дорогу. Ох, и кашу я заварила, совместила несовместимое, собрала вместе тех, кто умирать будет, но не подойдет к друг другу.

Когда мы подъехали к нашему отделению милиции, машина прокурора, новенькие «Жигули» седьмой модели с тонированными стеклами, уже стояла на месте. Увидев нас, мужчина вышел из машины. Среднего роста, сухощавый, с непроницаемым выражением лица, чем-то неуловимо он походил на Марата. Марат, надо же, за эти ночные часы беготни я ни разу не подумала о нем. Не представляла, что подобное возможно. Я думала о нем даже во сне и вот благодаря действиям нашей доблестной милиции, я целых три часа ни разу не вспомнила о нем.

Я считала себя человеком, привычным ко всему. Мало что может удивить меня до потрясения. Но даже я не ожидала того волшебного изменения в поведении ментов из нашего отделения, когда мы заявились туда всей компанией, за исключением Рустика, он остался в машине. Как по мановению волшебной палочки все сотрудники отделения сделались вежливыми и предупредительными. Они моментально вспомнили, кто такой Низамов Рафаэль Альбертович. Предложили стулья дамам, то есть практически всем нам, прокурорскому работнику они предложили сесть в первую очередь. Но он попросил сначала усадить женщин, и толстый лейтенант исчез в недрах отделения, а затем вернулся с двумя стульями, еще два стула вынесли из помещения дежурного, но они не понадобились. Стульями воспользовались Виктория Михайловна с дочерью, а прокурорский работник и я остались стоять. Я не могла усидеть от нетерпения, мне хотелось забрать из ментовки Рафаэля и исчезнуть отсюда как можно быстрее.

Неожиданно выяснилось, что задержание Рафаэля никак не оформлено, его просто закрыли в камере, и нет никакого документа, на основании которого его лишили свободы. Просто так захотелось нашим ментам. Прокурорский работник, Шамиль Хафизович, посмотрел на лейтенанта взглядом кобры, приготовившейся к прыжку и ледяным голосом повторил свой вопрос: на каком основании задержан Рафаэль Низамов и почему его продолжают содержать под стражей. Все менты, находящиеся на данный момент в нашем отделении, хранили молчание на сей счет.

Немного погодя привели Рафаэля. Он шел, низко опустив голову, и не смотрел по сторонам. Когда он поднял голову, я увидела синеву на правой щеке и заплывший левый глаз. Губы были разбиты и распухли, волосы взлохмачены. Хорошо, что Кафея-апа этого не видит, она бы сейчас расплакалась, несмотря на всю свою сдержанность. У меня заныло сердце, когда я увидела разбитое лицо Рафаэля. Захотелось сделать какую-нибудь гадость нашим сторожам, чтобы им было так же больно, как больно сейчас Рафаэлю. На всех можно найти управу, даже на наших бандитов. Стоят же сейчас навытяжку, недавно еще такие наглые менты.

Шамиль Хафизович предложил нам с Рафаэлем написать претензию на неправомерные действия милиционеров и злоупотребление служебным положением. Мне очень хотелось скорее уйти отсюда вместе с Рафаэлем. Но прокурор продолжал настаивать, поэтому пришлось еще остаться в отделение и написать заявление, как предлагал Шамиль Хафизович. Он мне его и продиктовал, затем мы подписали его вместе с Рафаэлем. При нас дежурный взял наше заявление и зарегистрировал в журнале. Когда мы закончили со всем формальностями, шел пятый час утра. Женька вместе с мужем и матерью уже уехали. Шамиль Хафизович предложил подвезти нас до дома, и я с радостью согласилась. Мало ли что можно ждать от доблестных ментов после того, как уедет прокурорский работник.

Домой мы приехали в пять часов, через два часа мне надо было собираться на работу, а у меня не было сил даже на то, чтобы нормально накормить Масю. Меня качало не столько от физической усталости, сколько от напряжения прошедшей ночи и страха за жизнь Рафаэля.

Все время до дома Рафаэль молча сидел в машине, выйдя он поблагодари Шамиля Хафизовича на татарском языке, я следом за ним тоже поблагодарила на татарском и удивилась, как машинально у меня это получилось. Шамиль Хафизович просиял в ответ на наши спасибо и предложил обращаться, когда будут проблемы. Он попросил нас на секунду задержаться, залез куда-то в бардачок машины, достал визитницу, и дал мне одну из своих визиток. С самого начала Шамиль Хафизович показался мне очень симпатичным и приятным человеком, несмотря на внешнюю сухость и сдержанность. Единственный неприятный момент во всей нашей эпопее, зачем надо было оставлять заявление на наших ментов самим этим ментам. Но у меня не было сил подумать об этом. Как говорила Скарлетт, я подумаю об этом завтра.