Почему убивали детей в Беслане?
Отгремели последние выстрелы в Осетии. Постепенно отмывается орошаемая дождями детская кровь со стен школы №1 города Беслан. Время мерно отводит трагические события, чувство самосохранения вытесняет день за днем тяжкие воспоминания. Но не у всех. Вряд ли жители Осетии забудут и простят то, что произошло на первой неделе сентября 2004 года. Маленькая приграничная кавказская республика – в ней многое и многие связаны родственными узами. По сути, беда коснулась их всех. Вызов был брошен, удар рассчитан именно в это нервное сплетение кровнородственных отношений, которое все еще связывает несмотря на столетия оцивилизовывания этот древний горский народ.
Итак, более 300 жертв. Умерщвлено почти 200 детей. Не был пощажен почти никто из тех, кого хотели уничтожить. Скорее всего и эти цифры занижены, как и цифра в 120 заложников против 1000, которую официально сообщали в первый день трагедии. И о требованиях бандитов практически ничего не известно. Выпустить из тюрем участников набега на Ингушетию 22 июня этого года? Дать независимость Чечне? Просто прямое поручение Масхадова и Басаева, без объяснений причин? Действие наркотиков, месть за близких? А может быть, цель извергов дестабилизировать ситуацию на всем Северном Кавказе?
Объяснений может быть много. Кто-то обвиняет власти, кто-то занят поиском предателей среди граждан-мусульман, кто-то ищет «оборотней в погонах». Постепенно искусно формируется образ внешнего врага в лице Запада и, в качестве главного западного локомотива, Соединенных Штатов Америки. Похожие нотки прозвучали даже в обращении президента в связи с бесланской трагедией. Хотя, если посмотреть с южной стороны Кавказа, бойня в Беслане имеет несколько иное объяснение.
Как известно, в начале лета обострилась ситуация в Южной Осетии. Несколько ранее Грузия подтвердила свой суверенитет над Аджарией, выдворив клан Абашидзе из страны. Неуютно себя почувствовали и в непризнанной Абхазии, жители которой в свое время вытеснили с территории бывшей автономии многие тысячи грузин, олицетворявших для абхазов политику повального ущемления в правах «титульной» нации. Но вернемся к Южной Осетии.
К августу в районе Цхинвали, неподалеку от стратегических перевалов, соединяющих Грузию и Россию, уже вовсю раздавалась стрельба. Неопознанная никем «третья сила» наносила удары как по осетинским, так и по грузинским позициям. Контингент миротворцев, состав которого цементируется, главным образом, российскими военнослужащими, оказался между молотом и наковальней. С каждой неделей множилось число жертв обстрелов. На смену стрелковому оружию приходило станковое, минометы готовились сменить гаубичные орудия. Над территорией конфликта то и дело барражировали неопознанные летательные объекты. Президент Южной Осетии Кокойты зачастил с визитами в Москву, прося, судя по всему, помощи и защиты от грузинского поглощения. Президент Грузии Саакашвили в это же самое время колесил по европам в поисках сочувствия и поддержки от «советских» замашек Москвы.
С каждым днем ситуация все более и более накалялась. Портились и без того дышавшие на ладан российско-грузинские отношения. В бессрочную перспективу отдалялось время подписания рамочного договора о дружбе и сотрудничестве, окончательно встал в тупик вопрос о выводе последних российских баз с территории Грузии. В довершение всего попал под обстрел депутат Государственной Думы, пытавшийся оценить ситуацию на месте. Грузинский президент сделал грозное предупреждение о потоплении любого судна, зашедшего в Абхазию без разрешения Тбилиси. В отместку Лидер ЛДПР, собрав свою малочисленную фракцию, решительно двинулся на отдых к сухумским берегам.
В грузинской и международной прессе стали появляться «свидетельства очевидцев», подсмотревших на любительскую камеру концентрацию российских войск вблизи южно-осетинских рубежей. Параллельно внутри России широко, публично, с привлечением парламентариев и высокопоставленных лиц субъектов Федерации вроде Сахалинской области и Краснодарского края шел обмен мнениями вокруг которого уже по счету обращения властей Южной Осетии о вхождении в состав России. Предел этому обсуждению не смогли положить даже корректные и юридически неколебимые выводы судебной власти России. В частности, стоит упомянуть об отказе дать мотивированную оценку поглощения Россией Южной Осетии Верховным Судом Российской Федерации, а также авторитетное мнение Конституционного Суда, гласящее, что Южная Осетия есть конституционно признанная часть Грузии. Аналогичную позицию заняли и юристы МИДа и Государственной Думы.
Только ближе к концу августа ситуация несколько стабилизировалась. Грузия смягчила свою позицию и дала возможность миротворцам занять ряд ключевых позиций. Российский МИД получил возможность воздерживаться от комментариев на необдуманные действия грузинской стороны. Вздохнули свободнее жители пограничных осетинских и грузинских сел, подвергаемых обстрелу. И именно в этот период внутри России поднялась новая волна какого-то немотивированного террора. Именно в это время синхронно взрываются два вылетевших из подмосковного Домодедово пассажирских самолета, подрывается в Москве автобусная остановка, затем в Москве же звучит взрыв у метро «Рижская», после чего 1 сентября начинается кровавая баня в осетинском Беслане. Несколько ранее нападению в очередной раз подвергается Грозный, множество бандитов вновь растворяется в чеченских горах, чтобы в нужный момент продолжить запугивание власти и населения.
Совпадение ли это? И не является ли таким же совпадением, коррелируемым с начальной стадией южно-осетинского кризиса, рейд чеченских боевиков в Ингушетию 22 июня? Сложно ответить на это однозначно. Однако, по всей видимости, какая-то связь между поразивший весь мир трагедией в Северной Осетии и конфликтом в Осетии Южной все же существует.
Во-первых, об этом говорит тот факт, что цель в Беслане была выбрана не случайно. К этому теракту готовились серьезно и основательно. Запасали оружие, срубали деревья вокруг объекта нападения, разрабатывали маршруты перемещения, отступления. С точки зрения простой целесообразности боевикам проще было бы иметь дело с какой-нибудь школой на Ставрополье, к которой не будут подбегать вооруженные местные жители. В этом случае маловероятен был бы и самосуд. Да и с русскими заложниками гораздо проще иметь дело, чем с кавказцами, которые могут не только на словах применить принцип кровной мести, падающий на всех родственников бандитов, на их соплеменников. Хотя это и косвенный признак, но выбор объекта террора именно на территории Северной Осетии наводит на определенные размышления.
Во-вторых, тяготение Южной Осетии к России перекрывает международным террористам перспективу использовать этот стратегически важный регион Грузии как перевалочный пункт между арабскими источниками финансирования и горной Чечней. Военизированный южно-осетинской режим менее предпочтителен для сепаратистов, чем дряблое грузинское «контролирование» Цхинвальского региона, через который, при лояльном отношении местных властей, вполне реально было бы наладить переброску оружия и боеприпасов, наемников и шахидов. Например, подобный поток теоретически мог бы проходить через Рокский перевал, долины притоков Куры вполне подходят под места рекреации бандитов. Была бы обеспечена для боевиков и безопасность передвижения через Крестовый перевал Военно-грузинской дороги.
В-третьих, результатом Бесланской трагедии моментально стало перекрытие границы Северной Осетии с Грузией. Все слухи о возможном вовлечении России в конфликт между Грузией и Южной Осетией, о военной помощи Северной Осетии своим южным братьям в один момент потеряли под собой почву. Как, впрочем, и внутрироссийские дискуссии на тему: правомерно ли вхождение Южной Осетии в состав России. Это, пожалуй, достаточно веский аргумент в пользу использования захвата школы в Беслане в интересах единства Грузии, сохранения статус-кво границ бывших союзных республик на Кавказе, выявления российского неоимпериализма. В этом случае Басаев и Масхадов определенно предстают в роли марионеток, которыми манипулируют чьи-то умелые руки.
В-четвертых, внимание осетин, да и многих тысяч россиян других национальностей в результате бесланского теракта безусловно еще долгое время будет переключено на ингушей и чеченцев. Много усилий предстоит сделать федеральному руководству, региональным лидерам Северной Осетии, Чечни и Ингушетии, чтобы предотвратить возгорание тлеющего осетино-ингушского конфликта, кровную месть и ответное ожесточение по отношению к беженцам из бывшей Чечено-Ингушетии не только на Кавказе, но и во многих других регионах России, например, во Владимире, с полным правом именуемом столицей чеченской диаспоры. Отвлечение внимания общественности и властей от конфликта в Южной Осетии также играет на руку тем, кто стремится обезопасить Грузию от военного поражения в гипотетическом конфликте.
В-пятых, Беслан поставил крест на имидже России как восстающей из союзного пепла имперской структуре. О какой империи, о какой экспансионистской идеологии, о каком мирном сосуществовании может теперь идти речь, если власть не в состоянии защитить своих подданных на окраинах. К такому государству вряд ли потянутся потенциальные доброжелатели из бывших союзных республик, а тем более Белоруссия. Вопиющее бессилие власти всегда и неизменно действует отталкивающе. Мне кажется, это главный аргумент в пользу связи летнего кризиса в Южной Осетии с небывалым в истории нашей страны терактом. И этот аргумент звучит как неприкрытая угроза.
Все изложенные факты по крайней мере говорят в пользу неслучайности произошедшего в Беслане. Вообще во всем этом безумном кошмаре прослеживается определенная логика, в которую, если присмотреться, вовлечены многие стороны как внутри России, так и в дальнем ваххабитском зарубежье вроде Эр-Рияда. Тенденция к потере арабскими странами контроля над нефтяными и газовыми месторождениями на Ближнем и Среднем Востоке, в Северной Африке, экономическое давление Китая на Дальнем Востоке толкает арабских лидеров к экспансии в российском направлении. Именно здесь, в мусульманском мире, омываемом волнами Индийского океана и Средиземного моря и зреют семена ненависти, дающие свои античеловеческие всходы в наиболее слабых, неподготовленных к отпору извне и деморализованных регионах мира.
Очевидно также, что бессмысленное, казалось бы, уничтожение женщин и детей, чудовищный геноцид, совершенный по отношению к гражданам России, дает дополнительные козыри многим «ястребам» из органов обороны и безопасности России и других участников СНГ для введения элементов «полицейского правления». Надо отметить, что если раньше речь еще шла о каких-то препятствиях в этом направлении со стороны разрозненных представителей правозащитников, «шестидесятников» и остатков неподконтрольных властям общественных организаций, то после бесланского побоища только безумные иностранные журналисты могут подвергать сомнению меры по предстоящей реинкарнации КГБ.
Реакция Запада также не заставила себя долго ждать. Что бы ни писала российская пресса, как бы ни старались российские радио и телевидение, но невозможно замолчать реакцию Европейского Союза, элиты Франции, Италии, Голландии, возложивших вину за гибель людей на российское руководство и потребовавших от России официальных объяснений. Я не говорю уже о бывших странах соцлагеря или Прибалтике, традиционно настроенных антироссийски. Тот, кто планировал столь масштабное уничтожение мирных граждан, детей и женщин наверняка планировал заранее возможность определенной международной изоляции (в первую очередь со стороны Запада) России, не уважающей «права человека».
Ваххабиты, видимо, сделали ставку на поддержку слабой Грузии именно потому, что ее территориальная целостность является своего рода гарантом степени мусульманского влияния на Кавказе. Одновременно в централизации Грузии заинтересован и Запад, в орбиту которого с каждым годом все более и более вовлекается грузинская элита. Единственной незаинтересованной в усилении Грузии стороной остались определенные круги внутри России, жаждущие имперского реванша хотя бы на грузинском направлении. Этот-то реваншизм и оказался чрезвычайно удобной мишенью для мусульманского нападения. 1 сентября арабская стрела попала точно в «яблочко» старой раны разделения Осетии на неравноправные южную и северную части. Именно пролившаяся через это осетинское «горлышко» кровь Беслана и ускорила рассечение российского влияния в Грузии, а также в целом на Кавказе. Били в самое больное, в имперское сознание, в реальную болевую точку, не заметить которую довольно сложно.
По сути, произошел негласный сговор несколько закамуфлированного российского империализма и новой мусульманской экспансии. Проявивший себя в Южной Осетии отблеск возможного расширения России за Кавказский хребет моментально был пойман арабским зеркалом, увеличен ваххабитской линзой и отражен кровавым Бесланом. Империалисты оказались как нельзя более нужны друг другу: не будь в России кавказского реваншизма, сложно было бы отыскать уязвимость и в российской политике в Южной Осетии. В свою очередь, как уже отмечалось, многие российские сторонники «железной руки» получили веский аргумент в пользу военной диктатуры, постепенно обретающей все более явственные контуры.
Если все сказанное выше хоть отчасти верно, то послужит ли случившееся в Беслане уроком нашим доморощенным стратегам, тупо сплетающим вместо сильной внешней политики собственную петлю, сотканную из лоскутков бывшей империи? Понимают ли они, за что, за какие такие «идеалы» лилась святая детская кровь в Осетии? И что они, их амбиции главным образом виновны в происшедшем? Будет ли, наконец, остановлен реваншизм, повернется ли в конце концов власть лицом к гражданам, перед которыми рано или поздно придется держать ответ за все происшедшее? Ведь, как говорится в местах весьма отдаленных, «Бог не фраер, он все видит». Хоть и грубо, но весьма точно.