Когда Петропавлу наскучило одному он двинулся в том же самом направлении, в котором исчез Бон Жуан, и сразу обнаружил, что комната плавно переходит в лес: сначала на полу появились отдельные травинки, потом - пучки, низкие кустики, деревья - и вот уже Петропавел забрел в чащу. Оттуда доносился развеселый какой-то голос: там пели песнь. Слова в ней были такие:

Двенадцать человек на сундук холодца!
Йо-хо-хо!
и ботинки гнома.

Петропавел пошел на песнь и увидел сидевшего на суку небольшого бескрылого старичка, ее распевавшего. Петропавел сразу решил быть с ним строгим и спросил:
- Вы кто такой?
- Не твое дело! - старичок оказался грубым. Ты так спрашиваешь, словно это ты создал мир, а я, вроде бы, проник в него без твоего ведома! Но мир создал не ты, я точно знаю. Кто такой... Никто такой, вот тебе! - и он запустил в Петропавла шишкой. Тот поднял шишку и удивился ей: дерево, на котором сидел старичок,
было березой.
- Откуда у Вас шишка?
- От сердца оторвал, - нашелся старичок в этой, казалось бы, безвыходной ситуации. - Любопытной Барбаре нос в походе оторвали!
- В комоде, - поправил Петропавел.
- Барбара смущена, - диковато отреагировал старичок. Петропавел не понял и остолбенел.
- Не надо столбенеть, как будто ты услышал чушь, - посоветовал старичок. - Ты ведь не можешь гарантировать, что в настоящий момент где-то, пусть даже далеко от нас, не находится какая-нибудь незнакомая нам Барбара. А если это так, то не исключено, что именно сейчас она чем-либо смущена. Впрочем, это тоже не твое дело.
Разговаривать с грубияном-старичком дальше не имело смысла - и Петропавел решительно двинулся вперед. Лес густел медленно и незаметно, как кисель. Петропавел поднял голову на треск сучьев: старичок, оказывается, крался за ним.
- Вы все еще тут? - холодно спросил он его.
- Что ты непрестанно лезешь в мою личную жизнь? - заорал старичок, а Петропавел от возмущения такой постановкой вопроса в сердцах пихнул ногой громадный дуб, который тут же повалился вбок, подминая под себя другие деревья. Одно из них задело грубого старичка, и тот неожиданно неуклюже - мешком - свалился в траву, не проронив ни звука. Петропавел подождал с минуту: может, звук запоздал? Но звук так и не раздался.
"Я убил его!" - ужаснулся Петропавел и бросился к пострадавшему. Тот лежал в траве и смеялся. Насмеявшись, он грамотно объяснил:
- Я не убился, а рассмеялся!
- Давайте все-таки познакомимся, - смягчился Петропавел при виде такого добродушия.
- Обойдешься, не велика пицца! - без любезности откликнулся старичок и белкой взлетел на сук.
"Ну и шут с тобой!" - сказал Петропавел в сердце своем и снова зашагал один. Идти становилось все труднее: похоже, он забрел в самые дебри. Привязчивый спутник следовал за ним и от скуки, должно быть, вдруг громко, но довольно вяло исполнил бессмысленный какой-то вокальный номер:

Из-за мыса, мыса Горн
едет дедушка Легорн...

Не дождавшись поощрения, старичок попытался завязать беседу.
- Хорошо тут, в ЧАЩЕ ВСЕГО, правда?
- Предлог "в" - лишний, - подумав, сказал Петропавел. - Дурацкое словосочетание получается... "в чаще всего"!
- То есть почему же дурацкое? Вокруг нас чаща. Она называется ЧАЩА ВСЕГО, ибо здесь всего хватает. И если мы находимся внутри нее, то и выходит, что мы в ЧАЩЕ ВСЕГО.
- Ерунда какая! - восхитился Петропавел.
- Не тебе судить, - оборвал старичок. Петропавел промолчал, ломясь сквозь сучья. На несколько следующих вопросов старичка он не ответил принципиально.
- Сколько волка ни кори... - начал было тот, однако продолжать не стал, а объяснил ситуацию: Ты идешь прямо в лапы к Муравью-разбойнику! - Ответа опять не последовало. - Чего ты надулся? взвился старичок. - Ну, отказался я знакомиться так это только потому, что не знаю я - понимаешь, не знаю! - кто я такой... Зовут меня Ой ли-Лукой ли - устраивает тебя? Меня, например, не устраивает! Я бы предпочел чтонибудь типа Зевеса, если уж обязательно как-то называться.
- Ой ли-Лукой ли... это, кажется, из Андерсена? - вспомнил Петропавел.
- Да бог меня знает, откуда... Может, конечно, и оттуда, но вообще-то я местный, из этой ЧАЩИ ВСЕГО. А вот кто я такой, убей - не знаю! Следовало бы, наверное, назвать какие-нибудь мои особенности, вытекающие из того обстоятельства, что я Ой ли-Лукой ли, но никакие такие особенности мне неизвестны. Или, скажем, перечислить события, которые в твоих представлениях были бы связаны со мной... У тебя что-нибудь со мной связано?
- Ничего, - честно сказал Петропавел.
- Стало быть, на вопрос о том, кто я такой, нет ответа. Я бы квалифицировал этот твой вопрос как праздный, а тебя - как болтуна, но мне до тебя нет никакого дела. Мне есть дело только до себя!.. Вот живу я, - доверительно сообщил он, - и все время думаю: что ж это я за старик такой, а?
- Нормальный старик... только грубый очень, - помог Петропавел.
- Ума я к себе не приложу, - не воспользовался помощью Ой ли-Лукой ли. - Знаю только, что таких, как я, нету больше.
- Каждый по-своему неповторим, - Петропавел беспардонно улыбнулся.
- Ну, это ты брось! Таких, например, как ты, - навалом: имя им легион. А вот я... Никак не пойму, в чем мой секрет! Всю жизнь бьюсь над собой, да бестолку. Иной раз спросишь себя: "Старик! Чего ты хочешь?" - и сам себе ответишь: "Не знаю, старик".
Петропавлу не понравилось, что Ой ли-Лукой ли на ходу растоптал его индивидуальность, и он не без сарказма поинтересовался:
- Да что же в Вас такого необычного?
- В том-то и вопрос! - оживился старик. - Я вот каждого вижу насквозь, в мельчайшей букашке прозреваю ее сущность - и нет для меня никакой загадки в мире, кроме себя самого: тут я - пас! Ну, не удивительно ли, что за всю мою долгую жизнь я ни разу - обрати внимание: ни разу! - не встретил никого, кто был бы точно таким же, как я? Вот уж создала природа - так создала...
- Давайте о чем-нибудь другом поговорим, предложил Петропавел. - Про Вас я уже, кажется, все понял. И если попробовать... ну, истолковать...
- Не смей меня истолковывать! - завизжал старик. - Понимаешь - и понимай себе, а истолковывать не смей! Понимать, хотя бы отчасти, - дело всех и каждого; истолковывать - дело избранных. Но я тебя не избирал меня истолковывать. Я для этого дела себя избрал. Есть такой принцип: п о з н а й с е б я. А такого принципа, как п о з н а й м е н я, - нету. Между тем, познать - это и значит истолковать. Так что отойди от меня в сторону... И там заткнись. А я себя без твоей помощи истолкую.
- Ну и пожалуйста, - сказал Петропавел, Уж лучше я к Соловью-разбойнику пойду, чем с Вами тут...
- К Муравью! - перебил Ой ли-Лукой ли. - К Муравью-разбойнику, это существенно. А что касается СолоВия, то СолоВий... СолоВий, а не соловей! - он не тут живет. СолоВий - это птичка такая страшная, у которой веки до земли, - она т а м живет, - и он махнул рукой влево, - возле ГИПЕРБОЛОТА ИНЖЕНЕРА ГАРИНА
- Возле... чего? - обалдел Петропавел.
- Возле ГИПЕРБОЛОТА... ну, это такое сверх болото - жуткое, туда всех затягивает! Болото болот, в общем... А названо оно в честь инженера Гарина - я не знаю, кто это, но в его честь.
- Понятно, - ухмыльнулся Петропавел.
- Так вот, это я насчет СолоВия, что он не тут живет. А Муравей-разбойник - гроза лесов и полей. Его вообще никто никогда не видел, но все ужасно боятся.
Тут уж Петропавел не выдержал и расхохотался:
- Как же это он - гроза лесов и полей, когда его никто не видел никогда?
Ну как-как... Плод народного суеверия, следствие неразвитости науки... мифологическое сознание и все такое. Познать не можем - и обожествляем, что ты прямо как маленький! Это и Ежу понятно.
Эй, ╟ж! - крикнул он в пространство. - Тебе понятно?
- Мне все понятно, - отозвался из пространства некто ╟ж.
- Вы же каждого видите насквозь, - не оценив заявления Ежа, напомнил старику Петропавел. Почему бы тогда Вам самому не познать вашего муравья?
- Насквозь вижу, ты прав. Но это если видно. А Муравья-разбойника не видно. Впрочем, я бы, может быть, его все равно познал... Ан - такого принципа, как п о з н а й е г о, - тоже нету: я же тебе говорил, есть один принцип - п о з н а й с е б я.
И потом... он злой как собака. Тут вот кто-то из наших гулял по ЧАЩЕ ВСЕГО - в самые дебри зашел, решил: была не была, и шасть - прямо к логову!.. Ну, понятно: чем дальше влез, тем ближе вылез! Слышит - богатырский пописк... Он возьми да и крикни: "Муравей-разбойник, разрешите я Вас познаю!" Так тот - ни слова в ответ. Молчит и злится - представляешь?
Петропавел изо всех сил старался сохранить серьезность:
- Да как он хоть выглядит, этот Муравей-разбойник?
Ой ли-Лукой ли принял церемонную позу и начал:
- Народное воображение рисует его могучим и громадным - о трехстах двенадцати головах и восьми шеях, с тремя когтистыми лапами, покрытыми чешуей речных рыб. Его грудь спрятана под панцирем пятисот восьмидесяти семи черепах, левое брюхо обтянуто кожей бронтозавтра, а правое...
- Довольно-довольно, - остановил лавину ужасов Петропавел. - С народным воображением все понятно. А на самом-то деле он какой?
- Да ты что, муравьев никогда не видел? - удивился Ой ли-Лукой ли и, как показалось Петропавлу, поскучнел. - Ну, черненький, должно быть, невзрачный такой, мелкий... Букашка, одним словом.
Но суть не в том, каков он на самом деле, - суть в том, каким мы его себе представляем. - Ой ли-Лукой ли набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить повествование, но Петропавлу удалось встрять:
- Какой же смысл приписывать кому бы то ни было признаки, которыми он не обладает?
В ответ Ой ли-Лукой ли произнес вот что:
- Все-таки ты зануда. И ханжа. Можно подумать, сам ты никогда не приписывал никому признаков, которыми тот не обладает! В этом же вся прелесть - видеть нечто не таким, каково оно на самом деле!
- Что-то не нахожу тут особенной прелести, сознался Петропавел. - Во всяком случае, сам я стараюсь этого не делать.
- Но ведь делаешь? - с надеждой спросил Ой ли-Лукой ли. - Или ты никогда не был влюблен? Каждый ведь в кого-нибудь влюблен. Я даже знаю одного, который влюблен в Спящую Уродину, так вот он...
- Боже мой, кто это? - Петропавла ужаснула подробность имени.
- Неважно! - отмахнулся Ой ли-Лукой ли, он утверждает, что красивей ее нет никого на свете - полный бред! Но, кроме того, он готов поклясться, что она самая чистая и светлая душа в мире. Не понятно, когда он успел это выяснить: на моей памяти - а я старше его лет на... несколько! - Спящая Уродина ни разу не проявляла вообще никаких качеств, ибо все время спала как убитая. Теперь подумай о той, в которую ты влюблен!..
Петропавел проницательно улыбнулся:
- Той, в которую я влюблен, я ничего не приписываю. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что внешность у нее не фонтан и ума особенного нет, и вообще...
- Ты или не влюблен, или дурак.
Петропавел даже не успел оскорбиться - так быстро, с ветки на ветку, исчез Ой ли-Лукой ли в ЧАЩЕ ВСЕГО, оставив после себя в воздухе обрывок странным образом видоизмененной "Песенки герцога":

Серьги красавицы -
словно пельмени...

дальше
в Содержание