Рассказывает Берг.
- Московский слет 1979 года. Поляна, где проходит главный концерт. Я опоздал на него минут на пятнадцать, и сесть уже было совершенно некуда - все забито публикой. А из первого ряда мне машет рукой фонотетчик киевского КСП "Костер" Боря Шлеймович, мол, пробирайся сюда, я тебе местечко забил. И действительно, рядом с ним - пустой пенопластовый коврик. Идти "как положено" - значит, по ногам, головам и т.п. Но можно - "как не положено", то есть, через "мертвую зону" между первым рядом и сценой. Зона эта, исполосованная кабелями микрофонов, колонок, питания, тщательно охраняется "хунвейбинами", сидящими перед первым рядом метра через три один от другого. Прорваться можно.
И вот я, выждав, когда отвыступает очередной участник, рванул из кусточков около сцены через зону и плюхнулся на Борин коврик. Сижу, балдею. Кончилась песня, подходят ко мне два "хунвейбина", один берет за руки, другой за ноги и тем же путем относят в кусты и аккуратно складывают. Ну, думаю, так мне и надо!
А тем временем к ним устремляется президент горклуба Игорь Каримов и что-то кричит, эмоционально жестикулируя при этом. Слышу вроде бы свою фамилию.
Тут закончилась очередная песня, подходят ко мне эти же двое ребят, один берет все так же за руки, другой за ноги, проносят знакомым путем и нежно укладывают на Борин коврик. Я ничего не понимаю.
Боря, видимо, тоже чего-то не понимает, но совсем не то, что я, ибо спрашивает:
- А почему, когда они несли тебя в первый раз, ты не сказал, что ты Ланцберг?
- Но они же делали то, что положено!
- Странно: когда N-ского несли, он кричал: "Я N-ский, я N-ский!"
(Боря назвал фамилию какого-то очень известного автора, но, видимо, не Городницкого, как мне почему-то запомнилось, - не было Городницкого на этом слете,- а, возможно, Владимира Туриянского, который был, или кого-то еще.)
А мне интересно: они что, и вправду не знают, кого носят?
Рассказывает Петр Трубецкой (Москва).
В 1984 году песни Михаила Щербакова были уже хорошо известны, но все ценители знали только имя и голос. Самого автора живьем почти никто не видел. Немногие могли похвастаться и способностью спеть эти песни - их музыкальная сторона выходила далеко за пределы умений среднего КСПшного исполнителя. В результате Александр Костромин - один из немногих, кто пел песни юного мэтра - часто на больших слетах слышал за спиной шепоток:
- Гляди, гляди, Щербаков пошел...
Рассказывает Андрей Янишевский (Санкт-Петербург):
- Hекий народ (я так и не понял кто) сделал объявление о концерте Володи Ильина и попытался продавать билеты, уж не помню где... Hо, по крайней мере, не в зале зоопарка, с этим все в порядке. (для тех, кто не знает, - в питерском зоопарке проводятся концерты авторской песни - В.Л..) Все обрадовались, полезли в карман за деньгами.
Тут приходит Володя. У народа некоторое оживление, его начинают допрашивать о предстоящем концерте. Выясняется, что Володя ничего не знает. После некоторого обсуждения и анализа выясняется правда: Оказывается тот В.Ильин из Москвы. Кто такой, что такое - никто не в курсе...
В общем, товарищи, будьте бдительны!
Однажды, еще в те полузабытые времена, когда всякое появление авторской песни в эфире было событием, году так в 1983-м популярный в ту пору артист эстрады и кино Игорь Скляр в очередной телепередаче объявил, что споет "русскую народную песню". И запел "Губы окаянные..." Смотревший передачу композитор Владимир Дашкевич подскочил от возмущения, ибо прекрасно знал, что это - одна из ранних песен его друга и постоянного соавтора Юлия Кима. В поисках выхода для переполнявших его чувств он немедленно набрал номер Кима... И услышал невозмутимое:
- Русский народ слушает. Тут к телефону подскочила дочь Кима и радостно прокричала:
- Я - дочь русского народа!
Впоследствии Ким с удовольствием рассказывал эту историю на своих концертах, а Дмитрий Дихтер со своей студией сделал даже ретро-программу по классике авторской песни под названием "Русский народ слушает".
Если и не вошла в эту программу песня Александра Краснопольского "Как над Волгой-рекой...", то вполне могла бы войти, так как, наподобие кимовских стилизаций, неоднократно объявляема бывала плодом анонимно-всенародного воображения.
Рассказывает Георгий Мурый (Москва):
- Я океанолог, работаю инженером во ВНИИ рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО). В этом годy я был в экспедиции на Дальнем Востоке, выполнял работы на небольшом рыболовном сyдне.
В один прекрасный момент, когда все стояли на палyбе в робах и готовились к работе с очередным за день "порядком" (есть такой вид рыболовной снасти), стармех спросил y меня, знаю ли я такyю песню - и стал напевать "А волна до небес раскачала МРС". Я емy ответил, что, мол, только песен Кима мне сейчас и не хватает - настроение y меня было нехорошее.
- Это какого еще Кима?
Когда я пояснил, он стал орать, что, мол, этy песню он здесь слышал еще до Кима, что она местная, кyрильская, что никакой москвич ее написать не сможет, только настоящий кyрильчанин, что написал ее такой-то с Шикотана, а он поет только свои песни, и что если я еще раз выскажy подобное, он меня за борт выкинет на месте.
Положение спас боцман, который подтвердил, что этy песню написал Ким - он когда-то смотрел передачy по ТВ с его yчастием.
Аналогичный случай произошел и с составителем этого сборника.
Где-то в середине 80-х по TV прошла очередная передача "Товарищ Песня" с участием бойцов студенческих стройотрядов. И в ней Лев Лещенко (эстрадный певец из Москвы) пел мою песню "Пора в дорогу, старина...", а стройотрядовцы подпевали. Сам я эту передачу не видел, но многие рассказывали.
И вот в далеком украинском городе Нежине приходит на следующее утро на работу в свой "Нежсельмаш" мой свояк и повествует коллегам об этом событии. Многие, конечно, передачу видели.
- А кто он, твой родственник? - спрашивает один из работяг.
- Инженер.
- Скажи ему, что он не инженер, а...
Не буду уточнять, в кого меня переквалифицировал этот правдоискатель, но дело в том, что, по его сведениям, эту песню создал кто-то из знакомых его флотских товарищей.
- Никогда сухопутная крыса не сумеет такую вещь родить!
Рассказывают Николай Адаменко (Харьков) и Сергей Данилов (Петербург).
Конец 80-х. Таллин. Концерт Гейнца и Данилова.
После концерта к ним подходят молодые ребята из КСП "Капля" с вопросом:
- А "Перевал" - чья песня?
- Наша.
- Правда? А мы думали, ее автор давно умер...
Неоднократно "умирал" Александр Городницкий. Помимо случая, когда одна девочка после концерта в Ленинграде зачислила его в мертвые классики как автора песни "Снег", знакомой ей с раннего детства, широко известен случай, когда в Мурманске, где он как геофизик наносил визит знаменитой Кольской сверхглубокой скважине, ему показали могилу зэка, сложившего бессмертное "На материк, на материк..." Причем на робкую попытку барда отстоять свое авторство старый з/к, исполнявший роль гида в этом эпизоде, решительно заявил, что человек "с воли" такую песню придумать в принципе не способен.
Кстати о покойниках: немало их еще ходит среди нас. Году в 94-м Олегу Митяеву показали самарскую газету для осужденных - "Тюрьма и воля", где под названием "Больничка" была опубликована его песня "Сестра милосердия". А рядом такой текст: "Об авторе этого чудесного романса нам почти ничего не известно. Мы только знаем, что родом он из города Жигулевска. Его жизнь оборвалась в 1978 году. Срок отбывал в ИТК-6. Если кто-либо располагает какими-нибудь сведениями об этом несомненно талантливом человеке, очень просим сообщить по адресу: г.Самара, ИТУ-4, библиотека..."
Что и говорить, жаль Олега. Приятно, однако, что он успел встать на путь исправления!
Дистанция - не дистанция, но малоощутимая для постороннего разница в именах "Владимир" и "Валерий" сослужила, по словам Михаила Столяра, весьма неоднозначную службу минскому автору Володе Борзову. Выступал он в конце 70-х в каком-то украинском городе, где афиша возвещала о том, что "Валерий Борзов поет свои песни". Публика валом валила послушать легендарного олимпийского чемпиона в беге на 100 метров!
Рассказывает Берг:
- Апрель 1997 года, концерт в Обнинске. Принимают, как всегда, очень тепло, а некоторые зрители подпевают, но - так, "по-интеллигентски", про себя, только шевеля губами. Конечно, лучше, когда зал поет в голос, - можно сачкануть, но и так ничего. Лестно.
А в зале полумрак, лица скорее угадываются, но что-то разглядеть можно.
Особенно порадовал меня совсем молодой человек, лет 14 на вид, который прошевелил губами все песни, от первой до последней. "Надо же, - подумал я, - как знает материал! Надо после концерта подойти, сказать что-нибудь приятное."
Все заканчивается, зажигается свет. Нахожу глазами этого мальчика, а он все артикулирует...
Жвачку жует!
