|
|
|
|
|
Александр Тараторин |
|
|
|
Дурная компания. |
|
|
|
Глава 21. Кто нашу бабушку зарезал? |
|
|
- Листен, Листен! - Ефим схватил меня за рукав. - Пошли их к чертовой матери! Ты понимаешь, что получается? Они, видите ли, болеют за дела компании! Совсем с ума сошли! Академик им репутацию испортит, твою мать! Я уже сорок минут расхлебывал последствия своей беседы с Ефимом. Пока что все складывалось на редкость хорошо и было похоже, что академику и Олегу в ближайшее время ничего не угрожает. - Ты посмотри, они в стаю сбились, да и тебя хотели притянуть в помощники. Ты уполз как всегда, я заметил, ты всегда из-под опасности уползаешь. И правильно сделал, что уполз. Так что пошли их на хер, понял? Я сделаю так, что они здесь ничего определять не будут. Академик, ты посмотри на него, глубочайший интеллигент. Борис его обосрал с головы до ног, одна эта история с комнатой чего стоит! А он, ты заметил, он его до последней минуты старался выгородить: "Нет Ефим, все в порядке, Ефим, мы с Борей работали". Как он не хотел никого подвести, не хотел скандала раздувать! Все-таки член Академии наук, туда ведь идиотов не выбирали, верно? И друзья мне его прекрасно характеризовали. У него среди учеников одних докторов наук десять человек, это о чем-то говорит, верно? А эта свора начинает шептать: "Ефим, у него подмоченная репутация, да он нам испортит имя и марку". Ни хера не испортит! Наоборот, укрепит! - Ефим сжал кулак и стукнул по столу. - Вот так! Я его попросил с этими отверстиями разобраться, этого, Олега, ему отдал. А то Борис его совсем замучил, верно? Я ведь вижу, на человеке лица не стало. А он неплохой парень, верно? - Ефим внимательно смотрел мне в глаза - Да ты не переживай, как Сталин говорил: "Сын за отца не отвечает". Я тебя не обвиняю, ну не сработался человек с Борисом, подумаешь! Я ведь вижу, парень культурный, они все здесь грубые, нахрапистые, а у него тонкая кость, культура в глазах. Это очень важно, так что я его спас! Да, и не благодари меня, спас. Надо спасать людей. - Ефим покачал головой. - Так что, держись к академику поближе, может быть, вместе с ним что-нибудь придумаете, а на Леонида с Борисом внимания не обращай. - Он усмехнулся и быстрым шагом вышел в коридор. Я попытался привести свои мысли в порядок. Судя по только что состоявшемуся обмену мнениями, академик с Олегом могли спокойно работать. С другой стороны, что-то неуловимое, какие-то неясные оттенки в голосе Ефима слегка настораживали меня, но я никак не мог понять, что именно вызывало внутри тревожное чувство. Неожиданно меня осенило: Ефим излагал свои мысли на редкость стройно и связно, как будто специально напрягался и не давал им уйти в сторону. Означать это могло все что угодно, начиная от заранее продуманной тактики поведения и заканчивая просто приступом благожелательности. Я вздохнул, так как результаты тщательного психоанализа не смогли привести меня к однозначным выводам. В любом случае, результаты беседы слегка запоздали: около часа назад я увидел, что Борис с Олегом ходят кругами вокруг компании, жестикулируя и что-то оживленно обсуждая. Операция вербовки происходила явно неумело и к тому же на виду у всех. Борис с раздраженным лицом прошел по коридору, как-то странно посмотрел на меня, на секунду задержавшись около приоткрытой двери и скрылся из вида. Олег был бледен, и под глазами у него проступили зеленоватые круги. - Слушай, у тебя вид как будто ты с того света вернулся. Ну что? - Противно очень, чувство, как будто я опять весь с ног до головы в дерьме искупался. - Ну все-таки, о чем говорили? - Борис лил грязь на всех, на тебя тоже. - Олег вздохнул. - Все объяснял, как необходимо сохранить доброе имя компании и почему сотрудничество с моей стороны для меня важно. Говорил, как вовремя нужно успеть поставить заслон на пути лженауки. Почему-то называл работы академика лысенковщиной. И так далее. Извини, я не могу сейчас, хочется оклематься немного. Да, ты знаешь, что к академику скоро его приятель приезжает? Я вздохнул. Развитие событий на Пусике вступало в новую фазу, так как с приездом бывшего ученика академика, Гриши из Тель-Авива, концентрация враждебных элементов становилась явно критической.
Гриша появился на Пусике как-то совершенно внезапно. Его огромная, почти двухметровая фигура выделялась окладистой густой бородой, белой распахнутой на груди рубашкой с короткими рукавами, из которых торчали огромные ручищи, волосатой грудью и толстым, выпирающим вперед животом. Ходил Гриша в потертых голубых джинсах и кожаных босоножках. Казалось, он перенесся на пространства Америки прямо из-под знойного тель-авивского солнца. Гриша напоминал мне заматеревшего бизона, только что вышедшего из лесной чащи. При общении с ним все время возникало слегка беспокойное чувство, как будто он вот-вот заденет головой дверной косяк или свернет пузом какой-нибудь прибор с полки. Речь у Гриши была быстрая и энергичная, манеры прямолинейные и грубоватые. Ученик академика производил угрожающее впечатление своим напором и явно не заботился о том, чтобы произвести благоприятное впечатление на окружающих. "Все пропало, - подумал я, - Ефиму он не понравится." - Ефим не любил больших и грубых людей, ему нравились люди вежливые или, хотя бы если и грубоватые, то очень небольшого роста. - Ребята, - Гриша из принципа разговаривал только по-русски. - Не хрена баклуши бить, давайте за дело. Старик, - он обращался к академику, - где тут твои дырки? Деформации говоришь, ну-ка дай я посмотрю. Все вроде правильно, а в чем собственно проблема, чего вы мозги себе заворачиваете? Вам чего, делать нечего? - Гришенька, - академик явно воспрял духом и был счастлив видеть рядом с собой эдакого всесокрушающего носорога. - Народ попался недоверчивый, не верят, понимаешь, в гармонию алгебры. Гриша недоверчиво вертел в руках чертежи. - Чепуха, - взревел он. - Простейшая схема измерения, берем лазер, расщепляем луч и смотрим на интерференционную картинку. Все твои расчеты будут как на ладони! - Отлично, - академик воодушевился. - Лазер я в соседней комнате видел, его можно будет позаимствовать. Что еще нужно? - Да я на этих вещах собаку съел, - проревел Гриша. - Несколько деталек надо будет на токарном станке выточить, пару объективов, линзы у вас в Америке можно быстро достать? Олег, позвони в Кодак, узнай у них про объективы и линзы. А ты, старик, хватит бумагу марать, где у вас токарный станок? - энергия этого человека-горы не знала границ. - Ну, вы видели, каков человечище! - Академик гордо и воодушевленно подмигнул мне, напяливая на бегу неизвестно откуда взявшийся белый халат и направляясь к стоящему в подсобном помещении большому токарному станку. - Теперь у нас тут такие дела закрутятся, пальчики оближешь! Гриша обхватил своими ручищами рукоятки станка, академик подносил ему какие-то алюминиевые болванки, вокруг летела металлическая стружка и, казалось, воздух гудел от напряжения, как возле линии высоковольтных проводов. - Достал объективы? - ревел Гриша. - Да что у вас тут за порядки, хоть к друзьям в Ленинград обращайся, элементарной вещи найти нельзя. - Я из дома принесу, от моего фотоаппарата. - Олег тоже заразился от этой бурлящей вокруг энергии. - Ну чего, не жалеешь, что из Израиля смотался? - Во время обеда Гриша, нарушая чинные трезвые традиции американского дикого Запада, выпил несколько бутылок холодного пива и слегка осоловел. - Дерьмовое же у вас в Америке пиво, с немецким не сравнить! Ничего, правильно сделал, что удрал. Я вообще зря туда поехал. На второй день у жены все кольца из гостиничного номера сперли! Провинция, аппаратуры хорошей достать невозможно, денег нет, через несколько месяцев у меня пособие на зарплату закончится и пойду улицы мести. - Он скептически ухмыльнулся. - Хрен его знает, может зацеплюсь у вас тут. Хотя учитель мой мне тут кое-что порассказал, у вас здесь говна не меньше, чем в России и в Израиле вместе взятых... - он замолк. - Нет, не та здесь погода! Вот когда-то мы ходили на байдарках по Селигеру, вот там водка пилась! Как нектар, как родниковая вода! А мы вчера с академиком дерябнули немного, так с утра нет никакой свежести. Так ты в курсе, что у вас тут за мудаки завелись? - Гриша, - я сохранял осторожный нейтралитет. - Вы знаете, здесь собрались люди со странностями, но все как один очень сильные профессионалы. И еще, будьте повежливее с Ефимом, он в общем-то прислушивается к их мнению, так что я вам не советую в первые дни лезть на рожон. - Этот Борис, он чего совсем полный мудак, что-ли? Ему в морду давно не давали? - Гриша, если вы дадите ему в морду, вас арестуют и оштрафуют на огромную сумму. Учтите, проблема не столько в нем, сколько в Ефиме, который продолжает удерживать Бориса на посту вице-президента. Я боюсь, что на его знаниях держится сейчас почти все производство компании, так что ситуация не так проста. Моя проповедь терпимости, конечно, все равно была напрасной и неблагодарной, примерно как воззвания любить ближнего своего, раздающиеся из заткнутого кляпом рта миссионера, которого дикари, предвкушающие со слюной во рту жареное сладковатое человечье мясо, бегом несут на уже разведенный посередине деревни костер. Слухи о появлении громилы-биндюжника быстро облетели компанию. - Это что за кошмар? - Андрей сморщил нос. - У вас в Израиле что, все такие хамы? - А что случилось? - Этот тип заходил в туалет, пузом вперед и мне пришлось в стену вжаться, чтобы он меня не раздавил. И представь себе, - Андрей с возмущенным видом скривил рот, - я ему говорю: "Хэлло", а он по-русски рявкает: "Здорово, вредитель!". Что он себе позволяет? А что у него за внешний вид, в каких-то жутких сандалиях с голыми ногами, грудь почесывает, джинсы грязные. Да если такого увидит кто-нибудь, считай, что мы уже половину покупателей потеряли! - Не знаю, он мужик грубоватый, но вроде-бы толковый. - Это мы еще посмотрим, если он такой же толковый, как его учитель... - Андрей пренебрежительно отвернулся. - И вообще, - зло прошипел он, эта кампашка в наши стены не вписывается!
Леонид с Борисом провели половину дня за закрытыми дверями, видимо, вырабатывая стратегию дальнейших действий. Затем они долго сидели и разговаривали с Ефимом. В результате этого разговора вся троица спустилась в комнату, в которой Гриша с академиком колдовали, раскладывая на большом столе зажимы и блестящие металлические детали. - Привет, - Ефим смотрел на Гришу снизу вверх и едва доставал ему до плеча. Сравнение масштабов явно действовало на президента угнетающе. - Вот решили поговорить, обсудить ваши планы. Борис с победоносным видом поджал губы и сел в кресло. Леонид достал небольшой блокнот и открыл его, приготовившись вести записи. - Ефим, - академик подошел к доске, - я честно говоря очень рад, что мы вот так по-рабочему собрались и есть возможность обсудить то, что уже сделано. Я не понимаю, почему кто-то думает, что мы с Гришей собирались что-то скрывать... - Листен, Листен, не надо, какая разница кто что говорит, давай о деле! - Ефим был слегка раздражен. - Хорошо, - академик взял в руки фломастер и начал рисовать на доске злополучную подставку. - Давайте я объясню расчеты, они в общем-то элементарные. Основная сила приложена вот здесь... - Это неправильно, - побелев от гнева выдавил Борис. - При изгибах этот участок вообще роли не играет! - Изгибы это отдельный случай, - академик невозмутимо продолжал писать на доске. - Слушай, Слушай, - брезгливо поморщился Ефим, - не надо этих твоих закорючек, я тебе верю, что ты их прекрасно умеешь писать. Тут вопрос в другом. У нас производство стоит уже полтора года из-за этих отверстий, мы не можем никак решить, где их просверлить. Ты с Гришей можешь нам ответить на этот вопрос или нет? Если не можешь, или не хочешь, так и скажи, и мы тебя оставим в покое. - Да чего вы мужики херню порете, - Гриша вскочил со своего места и прыгнул к доске, при этом здание слегка закачалось. Ефим с ужасом следил за грациозными движениями двухметрового гиганта, Леонид иронично и слегка брезгливо поднял брови, а Борис с омерзением скривился и напряг руки. - Расчеты правильные, а не верите расчетам, я предлагаю собрать оптическую установку с лазером и измерять все ваши деформации на работающей машине. Просверлим несколько вариантов отверстий, соберем установку и на работающих макетах все определим в лучшем виде! - Это недопустимо! - Борис закричал громовым басом. - А вы посчитали, во что обойдется приготовление установки и макетов! Компания не может понести такой ущерб! - Ерунда, - Гриша почесал всклокоченную бороду, - за те две недели, которые я здесь проведу, все соберем в лучшем виде. - Пусть соберут. - Ефим явно колебался. С одной стороны, ему претил огромный, грубоватый и потный бородач, с другой стороны, открывающаяся возможность раз и навсегда разделаться с дырками и поводить Бориса мордой об стол, увлекала его. - Мы уже полтора года ни хрена не делаем! - он неожиданно заорал на Бориса. - Пусть люди поработают, потратят две недели и во всем разберутся. И ты тоже им помоги, вот возьми и Олегу помоги с компьютерами. Все понял? - Да, Ефим, только... - Листен, Листен, никаких возражений я слушать не хочу. Знаешь, Борис, брось эти свои штучки, понял! Ты приехал сюда никем, это я тебя из грязи вылепил своими руками, так что изволь выполнять мои распоряжения! Все, совещание закончено, пойдем отсюда, дадим людям поработать! Борис был весь перекошен от злости, но сдержался. - "Плохо дело, - подумал я, - публичного своего унижения перед академиком он не простит никогда." Академик был воодушевлен прямой поддержкой со стороны Ефима. Он носился взад и вперед между станками и лабораторной установкой, которая на глазах обрастала плотью. Красным лучом светился принесенный лазер, луч его проходил через какие-то призмочки, линзы, расщеплялся, снова соединялся и попадал на небольшую видеокамеру. Камера пересылала красивую полосатую картинку на экран компьютера, за которым сидел умиротворенный Олег и, подхваченный бурлящим потоком энергии, писал программу, которая должна была положить конец проблеме дырок и деформаций. Через пару дней в лаборатории неожиданно появился Борис. - Здравствуйте, господа - заявил он с порога. - Здравствуйте, Борис, чем обязаны? - холодно осведомился академик. - Ефим просил меня посмотреть на ход работы, помочь Олегу, - железным тоном отпарировал Борис. - У тебя есть какие-нибудь проблемы, затруднения? - он с видом пионера-добровольца подошел к Олегу. - Кто к нам пришел, кто нашу бабушку зарезал! - неожиданно притворным сладковатым тоном взревел Гриша. Он оторвался от своих линзочек, приподнялся с винтового табурета и, широко раздвинув свои ручищи, надвигался на Бориса, как медведь, внезапно разбуженный в своей берлоге. Борис невольно отступил на шаг назад. - Это не укладывается ни в какие рамки цивилизованного поведения! - с омерзением в голосе четко произнес Борис. На лице его появился кривой, звериный оскал, и он как ошпаренный выскочил из комнаты. - Чего вы нюни распускаете, - Гриша снова сел на табурет. - Если этот недоразвитый гитлерюгенд, проходящий болезненный процесс полового созревания, еще раз сюда сунет нос, сразу зовите меня! - Ах, Гриша, - я вздохнул, - не забывайте, вы находитесь в цивилизованной стране, не одобряющей мордобой и стоящей на страже своих подданных, включая постоянных резидентов. Вас от Бориса, к сожалению, отличает временный статус пребывания в этой райской зеленой долине и отсутствие в кармане маленькой розовой пластиковой карточки, в просторечье почему-то называемой зеленой. Так что при всем моем уважении к вам, вы с Борисом находитесь в разных весовых категориях. - Дерьмо, - Гриша сплюнул. - Ефим человек нормальный, я же вижу! Давайте-ка работать! Реакция Ефима последовала через несколько дней. - Мне надо с тобой поговорить. - Ефим пригласил меня в свой кабинет. - Этот Гриша, - Ефим покачал головой и сморщил нос. - Нет, он здесь не вписывается, как слон в посудной лавке. Я на него смотрю и думаю: "Вот-вот что-то разобъет или сломает...". Леонид прав, нам биндюжники не нужны. У нас работают люди чистенькие, интеллигентные, а этот точно грузчик с Привоза... А ты что думаешь? - Ефим, смотрите, какая из него энергия бьет! За неделю установку собрал, сейчас все измеряет! - Да на хер мне его энергия! - Ефим пожал плечами. - Он сегодня установку соберет, а завтра все вокруг разнесет в дребезги. Я с этими дырками целый год людей в форме поддерживал, ты что думаешь, они мне так уж важны? Это я от бессилия кричу, это мой плач! А он, этот бандит, собрался все измерять. С академиком проще было, он все рассчитал, пойди там разберись, что к чему! Нет, я Грише заплачу за эти дни, а там пусть уезжает. Бориса обидел, человек может быть понял, что неправ, пришел помогать, а он встал и его животом из комнаты выпер. Какую-то бабушку зарезал, сумашедший! Точно, я его боюсь, ты заметил, что рядом с ним стоять даже как-то неуютно? А вдруг он завтра придет с ножом и кого-нибудь пырнет? Ты видел его ручищи? - Ефим передернулся. - Хоть бы бороду свою сбрил, грудь у него, как у гориллы, волосатая. Нет, вот если бы он был поменьше и поделикатнее, тогда другое дело. - Но в научной группе... - Листен, листен. Вы все тут живете за счет моего производства, и я решаю, что хорошо для дела, а что плохо. Я тебе точно говорю, я чувствую, что этому медведю здесь делать нечего. "Началось", - с тоской подумал я. Мне стало грустно, тем более, что академик судорожно готовился к демонстрации установки, собранной в рекордно короткий срок, и был уверен, что все развивается прекрасно. - "Вот тебе и дырки, и Гриша, приехали!" Я спустился в лабораторию. Академик с Гришей снимали показания с только что запущенной в работу системы. - Олег, - ревел Гриша, - давай, не зевай. Сколько получилось? - Двадцать три процента. - Олег кричал из угла комнаты. - Смещай в сторону. Готово? Сколько? - Семнадцать процентов. - Все, старик! - Гриша вытер пот со лба - Никогда не делал такую глупую работу. Все по твоим кривулькам тютелька в тютельку, да и так было все понятно! Можно звать Ефима и демонстрировать результат, пущай сверлит свои дырки, где хочет. Мне было жалко нарушать иддилию и радость первых полученных результатов, но предупредить ученых мужей было необходимо. Я вкратце описал свои впечатления от разговора с Ефимом. - Чего-то у вас в компании все шизанутые. - Гриша как-то сразу сник и расстроился. - На хрена мы тогда все собирали? - Объяснить поведение Ефима очень трудно, - я с трудом пытался найти рациональное зерно в происходящем. - Сегодня он говорит одно, а завтра может изменить свое мнение. - Мне тоже так кажется, - академик пожал плечами. - Зря вы, старина, так это все переживаете, у меня с Ефимом особые отношения, я не думаю, что, увидев такие результаты, он сможет Грише отказать. Ведь Олега он вызвал в Америку, просто поверив вам на слово, правильно? А Гриша за десять дней собрал такую махину, решил Пусику все проблемы! - Я не знаю, Гриша, ему западают в голову детали туалета, манеры. Оденьте перед разговором хорошие брюки, рубашку с галстуком, может быть это поможет. - Да идите вы все! - Гриша скривился. - В Израиль приехал, все учат, что по субботам в автобусах нельзя ездить, как жить и какую колбасу есть. В Америку приехал, опять двадцать пять: галстук напяливай, что за жизнь такая! Хоть обратно в Москву возвращайся и начинай торговать водкой... Мужики, работа сделана, у меня предложение, давайте сегодня возьмем на грудь хорошенько! Купим огурчиков, колбаски, а? - Хорошая идея, поехали ребята ко мне, - академик посмотрел на часы. Время уже все равно позднее, восемь часов. Утро вечера мудренее. Олег, выключай лазер! Академик жил в маленькой однокомнатной квартире в центре Литтл-Три. Стены комнатки были завешаны многочисленными бумажками, оттисками статей и письмами из разных университетов. На полу лежал матрац, а столом служила большая картонная коробка из-под телевизора. - Добро пожаловать к старому одинокому холостяку! - Мы достали из пакетов свертки, открыли банку с огурцами, и импровизированный стол начал напоминать давно забытые сценки из быта социалистической Москвы. - Эх, мужики, - давайте за нормальных людей. - Гриша разлил водку по бумажным стаканчикам. - Что за жизнь у вас в Америке, даже чокнуться по-человечески нельзя. Мы выпили. - Нет, вы мне объясните, - Гриша своей огромной ручищей выковыривал из банки огурец, - что здесь за странный народ собрался? Мать вашу так, вокруг такой простор, всего до хрена, живи и работай вволю, так нет, из них говно так и прет! И ведь люди-то образованные, я понимаю, в Москве у меня стычки были, я из-за этого и уехал, у нас председатель профкома сволочью редкой был. Ну, так тот хотя бы мудак полный, с трудом фразы мог составлять, партийный лидер. А эти? - А я вам, Гришенька, могу, кажется, объяснить кое-что - академик вытер губы салфеткой. - Тот профкомовец к партийной кормушке тянулся, он уродился таким бездарным. А эти, они с талантом выродились, с хваткой, с памятью. В ином обществе они бы свой талант на другое употребили, стали бы политическими деятелями или банкирами, основали бы свои корпорации на худой конец. А в России в партийные верхушки их не пущали: происхождение, да и морды больно культурные. За бизнес просто сажали сразу. Вот и оставалось им употреблять способности по технической части. Да только вот образование они получили, транзисторы с конденсаторами припаивать умеют, руководить тоже, а культура мимо прошла. Вы что думаете, зря в Америке бизнесмены или адвокаты до опупения историю и литературу изучают? Да человек, руководящий другими людьми, имеющий власть, должен этот барьер обязательно преодолеть! Посади Бориса сейчас литературу изучать, его же от классиков трясти начнет: "Нюни гуманистические", а остальных он на свой лад перекроит и по-своему интерпретирует. А учился бы он в местном университете, ему бы сразу за такие сентенции "Неудовлетворительно" и гуляй, Вася. У таких людей на настоящее искусство аллергия, это вещи несовместимые. И ученым такой человек, я имею ввиду настоящим ученым, быть не сможет. Он просто в начале своего пути оттуда отсеется. Ученый должен уважать мироздание, испытывать ужас и счастье от соприкосновения с законами природы. А тот же Борис, это же порождение сталинского века, он же утилизатор, ему природу надо переделать под себя, изнасиловать! - Нет, старик, брось ты! - Гриша сморщился. - Это тебе водка в голову с непривычки ударила. Теория красивая, но неправильная. Тоже мне, выперли из университетов...Этот твой Борис прекрасно бы приспособился: Джордж Вашингтон, Бенджамен Франклин, гуманистическая тенеденция в американском искусстве... Ты вспомни Гитлера, он очень даже музыку любил. Вагнера, например. И в концлагере каком-то был театр из заключенных, я про это читал. Они пьесы ставили, офицеры им аплодировали, глаза платочками утирали, а на следующий день актеров с их дитями в газовые камеры, кожу на лампы, волосы на подушки и никаких сентиментов! А все эти Нобелевские лауреаты в Германии, прекрасно работавшие с Гитлером и травившие Эйнштейна и еврейскую науку? Нет, мужики, просто не тот век на дворе пошел. Культура вообще закончилась с Первой мировой войной и с Великой Октябрьской революцией. - Ну, подсек на корню! - Академик потянулся к бутылке и разлил водку по стаканам. - Давайте все-таки выпьем за культуру и науку в настоящем понимании этого слова. Все-таки мне хочется верить, что нормальных людей на нашем шарике больше. - А с этими вашими Борисами история, на мой взгляд, простая. - Гриша залпом выпил. - Просто уродились на свет талантливые мерзавцы, до поры, до времени говно из них не вылезало, условий не было, а попали в питательную среду, оно в них разбухло и поперло из всех щелей. Дело не столько в них, хотя таких еще и поискать надо, дело в подпитке. В питательном бульоне, в котором они плавают и в который срут! - Гриша, но Ефим не такой, поверь мне, он стольким людям хорошее сделал. Я же его вижу, он может быть раздражен, кричать, но душа у него хорошая. Он немного болен, может быть, нервы сорваны. - Я вашего Ефима не знаю, - Гриша нахмурился. - Может, он и не нарочно всю эту гниль вокруг себя развел. Но факт остается фактом, а факты - вещь упрямая. Мы же с тобой физики, черт возьми! Слова, сказанные Гришей врезались мне в память. Я рассматривал их то с одного угла, то с другого, поворачивал, крутил, но не мог не признать, что они безжалостно высекали из бесформенной скалы скрытую глубоко внутри суть. На следующее утро проспавшиеся и заметно посвежевшие Гриша с академиком демонстрировали установку делегации, состоявшей из Ефима и триумвирата: Леонида, Бориса и Андрея. Я отметил, что Гриша внял моим советам и напялил белоснежную рубашку с длинным галстуком. - Берем образец, - Гриша захватывал подставку своей ладонью, напоминавшей ковш эскаватора, - включаем систему. Позиционирование производится автоматически. Олег, готово? Вот, результаты выводятся и рассчитываются вот здесь. Так что все в полном соответствии с теоретическими расчетами, только у краев имеются небольшие расхождения в один-два процента. - Один процент это уже недопустимо много! - решительно и жестко отпарировал Борис. - Кроме того, ваша подставка не полностью соответствует тем условиям, которые будут реально иметь место в условиях производства. - Подумайте, что вы говорите, - академик раскрыл рот от удивления. - Никакой разницы не будет, посмотрите сами! - Это как раз то, против чего я принципиально выступаю, - поджал губы Борис. - Это и есть лженаука! Ефим покачивал головой и пока ничего не говорил. - Хорошо, - Гриша с иронией посмотрел на Бориса. - Закрепим стенд точно как в машине. Вернее, сделаем машину частью измерительной установки. Это вас удовлетворит? К сожалению, мне уезжать надо через день, не знаю, успею ли. Ефим, продлите мне командировку на пару дней? - Нет, слушай, не надо. - Ефим пощупал металлическое крепление. - Хорошую работу сделали, молодцы. А с креплением мы сами попозже разберемся, спешки никакой нет, поверьте мне. Уезжай спокойно, я тебе заплачу, билеты компенсирую. Молодец, я доволен тобой. А там решим, что будем делать, может быть, пригласим тебя к нам в компанию, оформим визу... Борис зло заскрипел зубами. - Спасибо, Ефим, - Гриша был доволен. - Вот видите, а вы на нас панику нагнали, - радостно сказал мне академик после ухода начальственной делегации. - Я же знал, что Ефим просто так болтает, все будет нормально, я в этом убежден!
Гриша уезжал вечером. Его громадная фигура в потертых джинсах помахала мне рукой и с трудом влезла в маленькую "Тойоту". Рессоры жалобно скрипнули. - Присматривайте тут за академиком, - грустно сказал Гриша. - Сердце у него побаливает. А в Москве ему делать сейчас совсем нечего. Чего-то у меня такое чувство поганое осталось, думаю, ты был прав, не позовет меня Ефим. Ну да хрен с ним, подамся в Канаду, туда сейчас из Израиля берут людей. Хорошо мы вместе тогда водки выпили. Мне стало грустно, потому что я неожиданно вспомнил о том, что Борис был выше меня на полголовы, а Олега и академика превосходил ростом на целую голову. |
| 0 | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |